– А что?! – возмутился проказник. – Я слышал, что это завтрак для жены Повелителя. Вот только не расслышал, для какой.
– Наифат, – опять обратилась к нему девушка, – а ты, ну совершенно случайно, ничего не слышал, кто же хотел отравить меня?
– Случайно? Случайно слышал. Любимая жена Повелителя Миатта.
– И… что с ней теперь? – осторожно спросила Лаатая.
– Отправили в казармы. Не жалей её! Она приказала отравить тебя, эфайна! Забудь про жалость, иначе тебя сожрут!
– Я не понимаю, Наифат, иногда ты ведёшь себя, как мальчишка, а иногда как циничный старик.
– Эфайна, не забывай, сколько мне лет, – мягко напомнил он. – Я всегда буду таким, каким ты захочешь видеть меня.
– Ты и вправду самый лучший, Наифатик!
Так за разговорами незаметно прошёл день. Дух исчезал на время, приносил еду Лаатае и уносил пустые блюда, посмеивался над незадачливыми поварами, которые потихоньку костерили леддаров, обвиняя их во всех бедах и пропаже еды в частности, даже не догадываясь, насколько они на этот раз оказались правы.
***
А ближе к вечеру к Лаатае заглянула Нишайна.
– Лаат, деточка, ты всё ещё здесь? – изобразила удивление она, фальшиво улыбаясь. – Как же мы все про тебя могли забыть. Пойдём в нашу женскую половину дворца. Мой брат Повелитель Санах как раз скоро придёт туда и изволит отдыхать! – она небрежно набросила на девушку наарнету и повела её в обиталище королевских прелестниц.
Там опять повторилась процедура с омовениями и притираниями, после чего молчаливые рабыни провели Лаатаю в зал, в котором тихо играла музыка. По-над его стенами располагались мягкие широкие диванчики и изящные оттоманки. Их обивка, как и всё роскошное убранство зала, бала выдержана в золотисто-красных тонах. Причём красный варьировался от нежно-розового цвета стен до агрессивно-кровавого в обивке дивана, на который её ненавязчиво усадили. По углам слабо дымились курильни, источая незнакомый приятный аромат.
В центре зала самозабвенно танцевала молоденькая девушка. Она невесомо порхала, прикрыв глаза и полностью отдавшись музыке. Босые ноги легко скользили по льдисто-холодному мрамору пола, её тело изгибалось совершенно невероятным образом, отчего казалось, что она ненастоящая. Одежда юной танцовщицы состояла из небольшого вышитого лифа и отделанного золотом и рубинами пояса с пришитыми к нему невесомыми красными, оранжевыми и жёлтыми шёлковыми лентами, которые отчаянно трепетали вокруг своей хозяйки, создавая иллюзию пламени. Казалось, что это юная богиня огня танцует над подсвеченными закатным солнцем облаками.