Угу. Счаз, разбежался. Тут если человек знает два языка — он, считай, ничего не знает. Здесь чтобы считаться образованным — языков надо знать минимум четыре. Немецкий, французский, латынь и греческий. Английский вообще не в чести, это так, местечковый диалект. С англичанами здесь люди вполне нормально общаются на немецком. Русский, кстати, тоже знать не обязательно. Даже если ты целый русский генерал и зовут тебя вполне русским именем Петр с русской же фамилией Румянцев. Русский, как и английский — местечковый диалект. Для образованного человека совсем не обязательный.
Теперь вот еще польский, будьте любезны. И почему капитан Нелидов не взял меня с собой в Якобштадт? Был у меня там мимолетный знакомец, авось, помог бы с переводом. Хотя, конечно, не факт что этот самый знакомец умеет читать.
Пойду, что ли, чаю попью с Ниронненом и Фоминым. И успокоюсь немножко, и, может, какой-нибудь дельный совет получу.
* * *
Нироннена на месте не было, он задержался на совещании у командира батальона майора Небогатова. Маршрутные листы, порядок следования и все такое прочее — дело небыстрое.
У его палатки за легким походным столиком на скамейках сидели ундер-офицеры Фомин и Ефим. Неподалеку суетился денщик Нироннена Федька Синельников, растапливая сухой щепой сбитенник — это такая здешняя допотопная версия самовара.
Фомин жестом пригласил меня к столу и задумчиво посмотрел на Ефима, почесывая подбородок.
Ефим поморщился и примирительным тоном сказал:
— Да ладно тебе, Степаныч. Обошлось же!
— Обошлось, говоришь? — Фомин цыкнул зубом и побарабанил пальцами по столу, — то есть ты тоже не понимаешь где твой крестничек дров наломал?
— Да понимаю я, что ж не понимать-то! — недовольно выдавил из себя Ефим.
Хм… Это они что, меня обсуждают, что ли? Про вчерашнее? И когда только Фомин успел узнать! Хотя чего это я. Это же Фомин, он всегда про все знает.
Фомин выпрямился и крикнул:
— Федька! Ну-ка, сбегай к Григорьеву, принеси варенья! Да быстро, одна нога здесь, другая там!
На лице Синельникова мелькнула недовольная гримаса. Ну ясно же, что его отсылают на другой конец лагеря чтобы он при нашем разговоре уши не грел. Но куда деваться-то? Вскочил и побежал.
Фомин проводил его взглядом, и, дождавшись, когда тот отбежит подальше, повернулся обратно к Ефиму:
— Ну раз понимаешь — сам ему все и скажи. Твой человек все-таки, тебе и воспитывать.
— О чем речь? — решаюсь подать голос.
Фомин откинулся назад и принялся набивать трубку, искоса поглядывая на Ефима. Ефим покачал головой и потер рукой шею.
— Мда. В общем, то, как ты воевал вчера, крестник — так больше не воюй, ладно?