Нет, я особо не пострадала. Воды теплой нахлебалась, испугалась как никогда в жизни… Не за себя – за дочерей, которые из-за самонадеянной мамы-дуры останутся сиротами.
Потом меня вытащили, помогли выбраться из промокшего и отяжелевшего пуховика, обмотали пушистыми полотенцами и одеялом, дали желтую таблетку вроде валерианы и отвели домой. То есть до ворот, запертых изнутри. Игорь, ага. И вел он себя так заботливо, что я будто находилась в другой реальности.
Свет уже не горел, Варя трубку не брала… Она всегда отключает на ночь звук, чтобы не разбудить сестер.
Я стояла у собственных ворот, дрожа от холода, считала капли, что падали с мокрых рукавов, и не представляла, что делать.
Игорь предложил вернуться. Я согласилась. А что мне оставалось? Молотить в железную пластину до изнеможения? Варя в наушниках, точно не услышит, зато малышки проснутся и испугаются, да и пол-улицы в окна выглянет.
А еще я хотела узнать правду. Услышать не пересказанный разговор, не обрывки фраз, а откровенный ответ на прямой вопрос.
Было страшно, не спорю. Я никогда не имела дел с теми, кто управляет чужими жизнями и может как бы невзначай заявить: «Я позаботился об Олеге». Но полтора года ада и бесплодных попыток убедить себя и окружающих, что все хорошо, сильно сказались на моем мировоззрении. Ради девочек я сделаю что угодно и не пожалею об этом.
Пункт первый: узнать, что случилось с их отцом. Любой ценой! А потом будет видно. Я не заглядывала наперед – сосредоточилась на настоящем.
Мокрая одежда отправилась в сушилку, мне же достались вещи бывшей жены хозяина дома – просторные джинсы и толстый вязаный свитер.
Мы пили чай на диване у бассейна. То есть я пила – Игорь потягивал напиток покрепче. И молчали: я не решалась заговорить, он разглядывал меня поверх ободка бокала как занятный биологический экземпляр.
– Пойдемте, – сказал, опустошив бокал. – Я себе это не так представлял, но раз уж вы здесь…
– Хочу знать все! – Меня трясло от волнения. – Все, ясно? От начала до конца!
– А я хочу спать, но раз уж вы настаиваете…
Он провел меня на второй этаж, в просторную спальню с огромным телевизором, и клацнул пультом.
– Смотрите и… Не нужно благодарностей.
Когда часы пробили полночь, я рыдала на груди Игоря как беспомощный ребенок и уснула в чужой постели, напичканная успокоительными действеннее валерианы. А утром меня разбудил поцелуй.
– Никогда не поверишь, что со мной случилось, – прошептал Олег, гладя мои волосы.
Он был худой, бледный, простуженный, с непривычной сединой в волосах и тем особым блеском в глазах, что отличал его от других мужчин – по крайней мере, для меня.