— На третьем этаже, в палате интенсивной терапии, перевели после операции, — вернувшись, сообщил Андрей с улыбкой, полной любви, посмотрев и на нее, и на уже сонно чмокающую губами Лукию. Все-таки привычки и режим сказывались, в это время малышка спала. — Вроде все стабильно, угрозы жизни нет. Пошли, узнаем, что же за нужда такая у них была тебя среди ночи поднять, — кажется, немного рассердившись после выяснения информации, заметил Андрей, взяв дочку, чтобы она спокойно допила кофе.
— Пошли, — согласилась и Настя, теперь тоже подозревая, что мать Павла просто ситуацией воспользоваться решила.
Маргариту Владимировну они нашли в коридоре у приоткрытой двери палаты, она с кем-то еще по телефону говорила, похоже, с мужем. И так глянула на них, когда приблизились, будто ужасней людей не встречала.
— Вы сами позвонили среди ночи и вытащили нас сюда, нечего теперь кривиться, — Настю это выражение лица аж подкинуться внутренне заставило.
Сколько раньше на нее так влияли, вынуждая нервничать и переживать, что неправильно себя ведет!
— Зачем ты этого притащила сюда? — с презрением косо посмотрев на Андрея, процедила свекровь сквозь зубы. — Совесть бы поимела. У тебя муж после операции, за ним уход нужен… Отдай мне Лукию и иди к мужу.
И словно бы дернулась вперед, будто намереваясь у Андрея внучку забрать. Но Настя твердо руку в сторону выставила, явно демонстрируя, что не позволяет.
— А вы уверены, что сами здоровы? Со всем уважением, Маргарита Владимировна, — кажется, впервые в таком тоне заговорила со свекровью, но ее разъярило отношение к Андрею.
А мужчина только усмехнулся, его точно не задело это проявление бессилия и бестактности матери Павла.
— Мы с вашим сыном разводимся, он меня бросил, требует раздела имущества и ни разу дочкой не поинтересовался. С какой стати я с ним быть должна? — тоже заставив себя сохранить ровный тон, чуть саркастично уточнила Настя.
— Ему плохо сейчас, а ты попрекаешь? Как ты можешь так вести себя? Он же отец твоей дочери! А кровь — это не вода, это ваша связь на всю жизнь! — разошлась свекровь не на шутку, конечно. Гневно смотрела на них, еще и палец выставила, словно грозясь.
Но Настю не проняло. Сама мать теперь, стала уверенней, зная, что за ней дочка, и ей за нее ответственность нести, больше некому, разве что Андрею.
— И где эта ваша кровь, сын то есть, был, когда я два месяца назад в больнице рожала, а, Маргарита Владимировна? Не помню, чтоб Павел или вы неслись ко мне среди ночи, — скрестила руки на груди, глядя на немолодую женщину, дивясь в душе, на что только та пойти не готова.