И голова вдруг закружилась. Вот в момент! Так жарко и страстно он ее нежданно целовать принялся. Аж до потери дыхания, до пульса, в одну секунду взметнувшегося до двухсот, показалось! Абсолютно непривычное настроение Андрея, но до чего сладок этот поцелуй! Аж до остроты какой-то, до взмокшего затылка, до дрожи в коленях… И прерываться не хочется, плевать, что уже задыхается!
— Ох! — жадно вдохнула, когда он отпустил губы на секунду, поняла, что на нем повисла, цепляясь руками за шею мужчины. — Ого… Ты так за три часа соскучился? — посмотрела на него затуманенным взором.
— Соскучился! — со смешком подтвердил Андрей. — А еще безумно рад, что ты меня без всяких сомнений любишь, оказывается… Только почему об этом знают все, кроме меня? — заломил в шутливой претензии бровь.
А Настя сама расплылась в широкой улыбке, осознав, что он ее разговор с матерью услышал.
— Разве ты моей любви не чувствуешь? — спросила, чуть лукавую гримасу состроив.
— Чувствовать — хорошо, а своими ушами услышать от тебя — это ж как медом на сердце, радость моя! — вроде рассмеялся… И вновь к ее губам припал!
Вообще по-новому, с жадностью, явной потребностью и страстью, будто не мог уже этого скрывать. Словно она этими словами для него некое новое измерение открыла! Но и трепетность в каждом его касании ощущалась и прослеживалась! Вот что у нее реально дыхание отбирало!
— Люблю! Люблю! Люблю очень! — выдыхала, отзываясь на его поцелуй так, как ни на одну ласку в своей жизни, наверное. Немного одурманенной, до безумия некого счастливой ощущала себя. — Кажется, с той минуты, как на пороге палаты увидела в носках и бахилах! — вроде тоже улыбается, а сама изнутри гореть начинает.
Трясет, но такой хорошей дрожью, тянет к нему, как притяжением земным.
— Так вот, чем я тебя сразил, — рассмеялся Андрей в ответ. — Носками! Меня отец еще в детстве научил, как важно, чтоб они были чистыми! — но Настя видит, что и в его глазах полыхнуло костром того же пламени.
Начала сама короткими поцелуями его лицо покрывать: скулы, губы, щеки, подбородок! И до глаз, бровей бы добралась, да высокий он, не могла достать, и на носочки поднявшись!
— И носками тоже, — не осталась в долгу со смешком, обхватив руками его плечи.
Такие широкие, надежные, уже столько раз обеспечивающие ей поддержку. Как ему объяснить словами то, что сама только на уровне сердца понимает, ощущая больше?
— Только сильнее тем взглядом, скорее, каким ты на меня тогда смотрел… — прошептала, вернувшись к его губам. — Теми поступками… Думаешь, глупо влюбиться в роддоме? — посмотрела на него сквозь ресницы, то ли подшучивая, то ли и правда немного смутившись.