Мужчина тихо застонал ей в макушку, признав и свою дикую потребность. Его руки внезапно как своей жизнью зажили, успевая огладить и ее плечи под рубашкой, которой вот-вот грозило на пол упасть; и грудь подразнить, но очень аккуратно, явно заметив и смущение, и сомнения Насти, да и помня, что не он сейчас главный претендент на право тут распоряжаться. Зато до всех остальных ее чувствительных точек добирался властно и жадно… Видно, что действительно, как дорвавшись до того, о чем и мечтать уже не думал!
И целовал! Как он ее целовал! Настя совершенно не могла думать, когда его губы ласкали ее кожу, дразнили чувствительную мочку, спускались на шею, чуть ключицу прикусив по ходу, ни капли не медля. Потому как оба уже за этот месяц выучили: планировать с ребенком что-то очень сложно, и если уж выпало время, лучше не откладывать то, что так хочется, не факт, что их характерная принцесса сейчас не проснется!
Андрей об этом помнил, судя по всему.
Потянул ее к дивану, который у него в гостиной стоял, позволив упасть и своей рубашке, которую Настя уже расстегнула, почти стащив. Снял сам свои брюки, не прекращая целовать ее, будто из дурмана чувственности не позволяя выплыть.
— Говори со мной, радость моя. Хорошо? Если неприятно или больно, или ты как-то иначе любишь, просто говори, пожалуйста, — попросил Андрей тихо, опрокидывая ее на диван, но и поддерживая при этом.
Но его напряженный, твердый член, вдавливающийся в промежность Насти, как бы намекал, что мужчине уже не особо до разговоров… А ведь держится!
— Знаешь, рядом с тобой я понимаю, что в принципе не знаю, что и как люблю. Но мне пока все безумно нравится, — призналась, пытаясь улыбкой скрыть смущение. — Но и ты говори, если чего-то ждешь и хочешь…
Нет, не сомневалась в своем решении, просто… наверное, где-то боялась его ожиданий не оправдать. И это вдруг так явно стало понятно, когда непроизвольно дернулась, словно прикрыться хотела, когда Андрей на мгновение завис над ней, уперевшись в диван коленом, просто глядя на Настю, словно любовался, впитывая ее вид. Вспомнилось все: и растяжки, которые появились, и совсем неидеальная сейчас фигура, и…
А он таким красивым кажется! Ни одного изъяна…
— Не нужно, Настя, — тут же понял ее порыв Андрей. — Ты — прекрасна! И я же не тело люблю, а саму тебя, всю! — накрыл ее собой, опять начав целовать те самые растяжки на груди, которых она до жути стеснялась просто. И столько открытости в нем было, столько искренности, что невозможно сомневаться! — Для меня это же все — лишь свидетельство того, что ты мне огромное счастье подарила, нашу малышку! — выдохнул, вновь к ее губам вернувшись, и так поцеловал, что у Насти голова закружилась! — Ты — совершенна. Вся!