Семья Морановых спонсировала школы магии, обеспечивая детям бесплатное питание, устраивала благотворительные концерты и ярмарки, основала три приюта для сирот и каждый год выделяла несколько сотен килограммов серебра для сетки от навьих над городскими мостами.
Елисея узнали. Посетители перешептывались, с опаской поглядывая на труп уршурника. Еся свалил добычу у стола, сел, игнорируя пронзительный батюшкин взгляд, вытянул из серебряного кольца льняную салфетку и с глухим стоном замотал ею кровоточащую ссадину на тыльной стороне ладони. Ссадину он получил уже в честной битве — пряжкой от портупеи, когда с боем сдирал с упирающегося лепрекона его сценический костюм.
— Устал, — доверительно «признался» ведьмак, обращаясь к Морановой.
Та сверкнула глазами, Елисей был готов поклясться, что в них была усмешка. Кажется, ведьмак развлек ведьму. Это хорошо, это по плану. Зато отец пылал негодованием:
— Это что за…?!
— Я с Дежурства, — Еся кивнул, сложив губы в усталую, но удовлетворенную улыбку.
— Тебя исключили из Дозора! Три дня назад!
Что ж, следовало ожидать. Чему тут удивляться? Отец так зол, что даже не постеснялся спалить сына перед потенциальной невесткой.
— Можно убрать ведьмака из Дозора, но нельзя убрать Дозор из ведьмака, — Елисей схватил стакан, шумно захлюпал, пуская воду на рубашку.
Ему обидно? Больно? Он пару лет в Дозоре не был, а новость ударила под дых. Вытер ладонью подбородок:
— Пойду. Отнесу его в Рату…
Елисей кивнул на труп и застыл, не договорив. Навий только что лежал не так. Вот та лапа… была подогнута. А теперь… Лапа шевельнулась.
Воскрешение уршурника стало кульминацией и без того интересного вечера. Навий пронесся по залу, попрыгал по столам, взвывая от прикосновения столового серебра, и взвился на стену. Зашипел, готовясь выпрыгнуть в открытое окно, лязгнул окровавленными клыками на подобравшегося ближе охранника.
Вспомнилось давно забытое, из курса по пещерным тварям: гниловики или уршурники могут часами притворяться мертвыми, даже специальную жидкость выделяют.
— Навь левая! — выругался Елисей на бегу, устремляясь за нечистью.
И чего хотел? Поймать? После двух лет сытой жизни без специальных тренировок, стрельбы и жестовой магии?
И все же тело помнило. Ведьмак обнаружил, что стоит одной ногой на столе, второй на пустом стуле, опершись на макушку пожилой дамы и подняв в воздух правую руку. Ладонь была пуста. И ножны на портупее — тоже. На стене подыхал пришпиленный серебряным «жалом» уршурник. Попал, значит, бывший дозорный. Не безнадежен.
— Пардон, — сказал Елисей, убирая ладонь с головы дамы.