(* девять лисьих хвостов — отсылка к восточной мифологии, в которой лис считают магическими существами; лисы, встречающиеся в восточных сказках, почти всегда обладают несколькими хвостами)
Я только фыркнула. А Елисей задумался и протянул:
— Одного не пойму, почему его так неглубоко закопали? Если бабка твоя решила заморенного капканом звереныша похоронить, наверняка дворфов позвала бы — ты говорила, они дружили — и уж поглубже могилку соорудила бы, чтобы бродячие псы не отрыли. Кстати, почему твоего Пусю бродячие псы не отрыли?
— Недолго, — напомнила я. — Бабушка и дворфы были знакомы всего пару лет. Но да, странно.
— Такое ощущение, что лис просто упокоился в саду, а потом его листвой прелой занесло, травой зарастило, ветками привалило.
— Может, и так, — я пожала плечами и снова обратила внимание на лепрекона. — Добрел до сада да и… Но уже после бабушкиной смерти… Изя, с тобой все нормально?
Изя сидел над рулоном пергаментной бумаги и не шевелился. Я попросила его нарезать листы для подносов с выпечкой, Роман Евстафьевич обещал разрешение на торговлю уже через три дня, когда городская Управа вернется к обычному графику работы.
Лепрекон, надев на пальцы ножницы, таращился на нимф, украшающих часы на камине. Не спорю, нимфы были хороши, но рассматривать их столь пристально больше получаса…
— Бедняга, — сочувственно проговорил Еся, тоже заметив идиотскую улыбку лепрекона, обращенную к полуголым статуэткам. — Кукухой сдвинулся. Вот что тебя ждет, Белка.
— Это почему? — удивилась я.
— Посмотри, чем чревато для парней долгое воздержание. К девушкам это тоже относится.
— Эй! — крикнула я. — Хватит хохмить! Ты… давай в подвал! И не жрать там… без нас.
… Солнце никак не хотело уходить за горизонт. Некто, ответственный за выключение дневного светила, явно манкировал своими обязанностями.
Я с нетерпением ждала заката и поглядывала в окно на улицу. На мгновенье показалось, что за спинами вернувшихся на боевое дежурство репортеров (впрочем, уже не так бодро настроенных и явно приунывших в отсутствии скандалов, интриг и сенсаций в нашей с Есей добрачной жизни) мелькнула знакомая фигура. Я с тревогой высунулась за штору (обленившиеся журналисты даже не пошевелились) и с облегчением вздохнула: нет, это не Ступин. Что ему тут делать, в Лисьем переулке?
Изза оживился только после того, как к нам в окно постучался магический самолетик. Я сделала вид, что оглохла, ослепла и вообще, полностью занята ужином. А если почему-то поглядываю в отражение на стеклянной дверце от шкафчика, так это…. собой любуюсь — у Еси научилась!