— Да, они умирают не сразу. И ощущают, как их тело постепенно становится чужим, не имея возможности даже прокричать об этом. Когда все потоки перекрываются и все связи разрываются — человек умирает, — кивает Охотник.
— А последним умирает мозг, — протягиваю и откидываюсь назад, — а Тэ Ра — страшная особа.
— Я найду её.
— При всём уважении, — бросаю на него взгляд, — вряд ли у вас получится. Она ускользала от вас столько раз, что я не вижу причин, почему бы ей не продолжить делать это и дальше.
— Вы…
— Что с теми женщинами? Вы нашли их? — перебиваю его, не желая выслушивать, что он там хотел сказать.
— Они здесь, в доме; заперты в подвале, — отводя глаза, отвечает Охотник.
— Хочу посмотреть на них, — поднимаюсь из-за стола.
— Вам не стоит сейчас ходить в холодные помещения и подвергаться стрессу, — замечает мужчина, но осекается, когда я разворачиваюсь к нему.
— Ведите меня к ним, — произношу по слогам.
— Вы не собираетесь меня слушаться? — ведя явную борьбу с собственным раздражением, уточняет мужчина.
— Вас? Ни в коем случае, — отвечаю честно.
— Я забочусь о вас.
— Лучше вам забыть о своей заботе и о том, что вы имеете ко мне хоть какое-то отношение, — предупреждаю его сразу.
— Мино…
— Это, — кладу руку на живот, — не ваш ребёнок. Он только мой. Вы сами от него отказались, как и от меня.
— Мино!
— И, если у меня получится родить его, — вновь перебиваю «папашу», — я в лепёшку разобьюсь, но не подпущу вас к нему.
— Мино, это не вам решать! — впервые повышает голос мужчина.
— А кому? — даже как-то удивленно улыбаюсь, глядя на него, — Вам, что ли? так вы уже всё решили. Чуть больше месяца назад. Или я что-то неправильно понимаю? — склоняю голову, а затем обхожу Охотника по большой дуге и выхожу в коридор.
Не хочет показывать, где подвал? Так, я сама найду. Этому «представителю сильного пола» и невдомёк, что такое работающая одинокая женщина тридцати лет из моего мира…
Это зверь пострашнее всяких черных колдунов.
Особенно — когда ей есть, за что сражаться.
— Нам нужно будет поговорить об этом, — слышу голос Охотника позади себя.
— Вы меня поражаете, господин Рэн, — разворачиваюсь к нему лицом, останавливаясь в коридоре, — до этого момента вы были твёрдо уверены, что разговоры нам двоим не нужны. Что нам вообще не нужно общаться. Что изменилось?
— Перестаньте разыгрывать комедию: вам известно, что изменилось, — сухо сообщает мужчина.
— Не-а, — качаю головой, искренне не видя причин для каких-либо перемен в отношении ко мне, — я — всё та же, вы — всё тот же. Я — паучья вдова, нарушающая все порядки империи, вы — цепной пёс закона и будущий муж наследницы. Или я опять что-то не так понимаю?