Я вроде как встречаюсь с Никитой. И все об этом знают. А я… иногда я думаю: да, все хорошо. Мне нравится Никита. Я хочу быть с ним.
А иногда… Иногда на меня вдруг что-то находит. И я начинаю бесится из-за того, что у Артура есть новая индюшка.
— Хотите кофе? — спрашивает он. — Или чая.
— Кофе, — говорю я.
— Чай, — отзывается Арина.
Мы идем на кухню. Артур включает кофе-машину, Арина перебирает разные виды чая в его шкафчике. Расставленные строго по линеечке и, кажется, еще и по цвету коробок.
Я открываю холодильник и изучаю его содержимое.
— Я сегодня уезжаю, — говорит Артур.
— Понятно, — равнодушно отзываюсь я.
— Твой холодильник в моем распоряжении.
— У меня есть свой!
— В нем пусто. Только сосиски и пельмени. И шоколадка.
— Значит, не пусто.
— Это вредная еда! Сосиски вообще нельзя есть, там сплошные эмульгаторы. А пельмени…
Арина смеется и подмигивает мне.
— Представляю, как он тебя достал!
— Не представляешь.
— Отстань от девочки, — обращается она к брату. — Когда еще есть все, что душе угодно, как не в двадцать лет? Это у нас от пельменей жир на боках, а она может объедаться, и все равно будет красивой и стройной.
— Здоровье надо беречь смолоду, — ворчит Артур.
— Какой ты нудный! — восклицает его сестра. — Как старикашка. Не мешай молодежи совершать собственные ошибки.
В этот момент я ловлю на себе взгляд Артура.
Он такой странный! Какой-то пришибленный. И страдальческий. Как будто у него зуб болит. Или еще что-то…
— У меня для тебя подарок! — радостно говорит мне Арина в конце чаепития.
— Подарок? — удивляюсь я.
Она убегает в прихожую, возвращается со своей сумкой и достает из нее небольшую коробочку. Протягивает ее мне со словами:
— Открой.
— Но я… Я тебе не приготовила подарок, — растерянно лепечу я.
— Конечно, не приготовила. У меня же не день рождения.
— У меня тоже!
Я держу коробочку в руках, но, почему-то, боюсь ее открывать.
— Просто примерь их.
Открыв коробку, я обнаруживаю в ней сережки. Совершенно удивительные. В форме ромашек. Ажурные лепестки из белого металла и серединка, украшенная россыпью мелких прозрачных камушков.
— Вау! — вырывается у меня.
— Примерь, — нетерпеливо говорит Арина.
Я снимаю свои “гвоздики” и вставляю в уши ромашки.
— Красота! Тебе очень идет.
Я трогаю сережки. И бегу в ванную, чтобы посмотреться в зеркало.
И правда, очень красиво! Необыкновенно. У меня никогда не было таких необычных сережек.
Вернувшись на кухню, я говорю Арине.
— Спасибо огромное! Это так неожиданно. И неудобно…
— Неудобно на потолке спать, — хохочет она. — Одеяло падает.
— И все же…
— Я как тебя увидела, подумала: это ромашка. Гордый, независимый, дикий цветок.