— Саша, — Настя взяла в ладони мое лицо и тихо прошептала: — Скажи, что я не сплю.
— Малинка…
Я чуть ускорил толчки, отчего девушка откинулась на подушку и приняла темп. Она сладко стонала и сильно изгибалась, а мне хотелось быстрее и мощнее.
— Смелей, Гроза… — Настя снова закинула ноги мне на бедра и вжала меня в себя до предела.
— Я просто еле держусь, малыш, — придерживаясь на руках, я нависал над ней, как гора, способная ее раздавить. Или защитить?
— Не держись. Давай же! — ее голос лопался на звонкие призвуки сопрано, будто опытный гитарист играет эту музыку одними флажолетами.
И я отпустил себя. Широкими и высокими волнами нас понесло течением музыкальной-шальной страсти, моря любви для двоих. Ввысь. Ввысь. Выше. Выше. Глубже. Глубже.
О, да…
Настя впилась ногтями в мои плечи и, высоко вскрикнув, вбросила в мою кровь новую порцию сладкого удовольствия. Пульсирующая теснота так свела меня с ума, что последние несколько секунд я не соображал, что творю. Просто напирал, ритмично, забираясь на самый пик моего личного Счастья.
Малинка подтянулась и в последний миг до оргазма прошептала:
— Мне кажется, что я тебя люблю…
И я треснул. Дал расщелину, покрылся мелкими дорожками и веточками, распустился мощной звуковой волной по Вселенной и раскрошился сиплым хрипом.
Когда первая пульсация стихла, я понял, что сжимал бедра Малинки слишком сильно, а она терпела. В глазах с глубоководной синевой стояли слезы.
— Прости… Я сделал тебе больно. Прости, пожалуйста.
Она замотала головой и спрятала лицо у меня на плече, засопев сильней.
Я хотел отстраниться, но она не позволила, вцепилась в плечи руками.
— Побудь еще во мне. Не покидай… Так приятно тебя чувствовать.
Я лег на бок и потянул ее к себе, обнял руками и ногами, показывая, что сделаю для нее все, что захочет. Горячие слезы стекали по груди, щекоча и обжигая, а я не понимал, за что Настя меня может любить. Я ведь сухарь, столько всего натворил, столько раз не понял, не доверял. Никто мне не говорил о любви вот так… Честно, искренне, просто так. Ирина делала это машинально, чаще отвечала на мое «люблю» — «и я тебя». А Настя…
Какой я идиот.
Был. Но я исправлюсь.
Пока Настя успокаивалась, я смотрел на стену и корил себя за несдержанность, сомнения и сравнения ее с прошлым. Малинка — это новая жизнь, новый шанс. Я должен просто отпустить все, что было раньше, и поверить в то, что может быть.