Полгода мы жили более-менее спокойно, хотя периодически Ира устраивала мне вынос мозга истериками и ревностью к каждой юбке. Меня выводило это, да и вскоре влюбленность в статную и модную девушку превратилась в жуткую рутину. Когда сучка устроила мне очередной скандал, я потребовал развод и собрался уйти, но она выдала, что беременна.
Не скажу, что был счастлив, но тогда я пересмотрел свою жизнь, решил, что смогу перетерпеть капризную и эгоистичную жену ради ребенка, но через три месяца меня стали посещать первые подозрения. Иру не тошнило, она не поправлялась, не менялась внешне, только капризничала, как и раньше. Я сбрасывал это на то, что не у всех женщин беременность проходит одинаково, кому-то везет, и все эти «сложности» особенного положения остаются мифом. И все это время мы не предохранялись, ведь, логично же, не было смысла.
На двенадцатой неделе она встала на учет, даже принесла мне фото УЗИ с размытым изображением эмбриона. А на пятом месяце я узнал правду.
Ира была щепетильна в обмане, даже месячные скрывала изысканно-правильно, что я бы никогда не стал проверять или уличать ее во лжи, но маленькая капля крови на крышке унитаза все-таки не ускользнула от моих глаз. Я тогда испугался, что у жены кровотечение, повез ее среди ночи в больницу. Она кричала, упиралась и не хотела ехать. Я банально запихал ее в машину, а потом откровенно тащил по коридору.
И у двери к врачу скорой помощи эта тварь прошипела мне в лицо:
— Я хотела семью, Са-ша! А ты бесплоден и пуст! Подавись своим ребенком! Не было его и не будет! Хочешь развод? Да пожалуйста!
Год… Год не получалось, а тут раз, и в дамки! Не верю.
Голова гудела, мысли путались, я орал в пустоту комнаты всю ночь и не мог успокоиться. А если Настя сказала правду, и я идиот? Если, если, если…
Как тогда, когда я не узнал ее и пропорол хрупкую душу своей тупостью. А ведь она уже тогда могла знать, что носит ребенка. И плакала тогда много, и слабость, и эта сонливость.
И когда я понял, что творю, я выл еще громче.
Но прошлая боль взорвала меня на мине, заставив меня сделать больно любимой девушке. И я осознавал, что она меня теперь не простит.
Верить в невероятное не получалось до конца, я мучился сомнениями и страхами, потому в Академию на следующий день просто не пошел. Не смог подняться с постели. Температура жарила за сорок, я даже не встал выпить жаропонижающее. Плевать.
Никто не звонил, никто не приходил. Я просто никому не нужен. А кто нужен мне?
Малинка…
Всю неделю я пытался найти Настю на уроках, но ее не было. Приезжал ко двору, ждал по несколько часов, но никто не выходил. Чудакова словно провалилась сквозь землю. Лёша ничего не знал, потому только разводил руками, когда я пытался найти девушку.