Врага надо держать близко. А еще можно поднять белый флаг, чтобы заставить его потерять бдительность.
Еще тогда, когда я вышла из кабинета продажного следователя — а по-другому и быть не могло — поняла, что сделаю все… Чтобы уничтожить Ратомского, растоптать, запутать, сломать. И знаю, чем на него воздействовать. Собой.
Я помнила его взгляды, его движения — и они просто кричали: «Я хочу тебя!»
Можно было после всего просто забиться в угол и страдать, но, увы, это не про меня. Я неделю анализировала, синтезировала, обобщала. Больше никаких необдуманных шагов. Зная человека, можно предугадать его действия. Это сработает даже с таким, как Ратомский.
И первый козырь мне дал его побег — никак иначе это не назовешь — из отдела полиции. Я поняла: он сам не хотел, чтобы так все получилось.
Сегодня все подтвердилось. И эффект неожиданности сработал как надо. И я подняла белый флаг — отдала кольцо. Да еще и провоцировала Ратомского, чем, я видела, дезориентировала его еще больше.
Я думала, что раньше была готова. Нет! Я готова теперь. И пусть он сам пожалеет, что сотворил зверя в моем лице.
В какой-то момент я поняла, что меня больше ничего не заботит. Вопрос приоритета. А в приоритете у меня осталась только месть. Причем изощренная и грязная, ради которой я готова забыть о многих принципах. Сейчас я ставлю на кон все, надеясь на победу, в том числе и себя, свою семью, карьеру… Но безнаказанным он не останется.
И за полчаса, проведенные рядом с ним с ним, увидела — он не раскаивается, не жалеет, но и не хотел, чтобы все получилось именно так. Держался он отлично, даже почти вежливо. В другой ситуации я бы могла проникнуться к нему симпатией.
И я вовремя ушла, когда отдала этот бархатный футляр, который, казалось, сделал нас двумя быками на мосту. Никто не хотел уступать, но я пошла первая на примирение. Пусть и на такое.
Это и есть мое преимущество.
Я почти вышла за дверь, даже немного разочаровавшись, пока Ратомский не догнал меня на выходе. Он не знал, что делать, руководствовался инстинктами. Даже капкан его рук выглядел неубедительно.
И после моих слов о том, как зачетно он трахается, почувствовала, что выиграла. Он мой. Только не дать понять. Пусть мнит себя победителем, пусть думает, что сломал меня. А если подумает, что влюбил, то вообще напрягаться не стоит.
Я касалась его мочки уха губами, но он держался. Не прикасался ко мне, дышал почти ровно.