Чувствуя полную пустоту и странную легкость, Эмма провела ладонью по щеке, убирая соленую воду, которая скудно пролилась из глаз. Первым порывом было немедленно сбежать к Ларсону, рассказать все, получить его одобрение и утешительную улыбку, но старик рано засыпал. Эмма это знала наверняка, потому что в ее жизни было много моментов, которыми она жаждала поделиться с близким человеком, а никого ближе бездомного старика у нее не было. Арти был заядлой и безнадежной «совой» и наверняка сейчас прозябал на очередной выставке какого-нибудь новомодного фотографа. А Фло обладала роскошью, которая пока была недоступна ни самой Эмме, ни одиночке Арти — личной жизнью.
Ее жених ревностно относился к ночным посиделкам с кем бы то ни было и хотя и был знаком с Эммой, знал прекрасно их общее с Фло прошлое и мягко говоря, считал ее не самой лучшей подругой для своей невесты, которую любил искренне и навязчиво, доходя до абсурда.
Эмма познакомилась с Фло на анонимных собраниях для наркоманов. Но, если Эмма пришла туда в панике, из-за страха, что ее будущее под угрозой и считая себя полноценным наркоманом, то Фло привели на собрание едва ли не силком. Девушка имела жалкий вид, а на ее руки было страшно смотреть. Кисти были покрыты иссиня-черными пятнами с фиолетовыми разводами. Будто жуткая татуировка, этот цвет шел вдоль вен, значит на сгибах, ближе к локтю, живых мест уже не было.
Безжизненный взгляд, в полутени небольшой комнаты, круг стульев, на которых сидели люди с застывшими взглядами, произвели тогда на Эмму сильное впечатление. Они сидела рядом с Фло и с каждым занятием наблюдала все то же одинаковое выражение глаз: равнодушное, как у мертвеца. Пообещав самой себе после первого собрания, что с дурью покончено, Эмма ходила на терапию еще год только ради Фло.
Их дружба не началась с легких, бессмысленных фраз и вопросов, как у нормальных людей. Первое время, в основном, говорила только Эмма, наблюдая, как ее болтовня раздражает девушку.
Фло была очень худой, ссутулившись она практически не поднимала головы и все время держала руки, сжав их в кулаки. Костяшки то белели, то приобретали нормальный цвет. Так Эмма поняла, что Фло реагирует на окружение и на нее в частности. Эдакий язык жестов. Но по прошествии нескольких месяцев Фло уже не затаскивали работники социальных служб силой. Она приходила сама и садилась рядом с Эммой. Не кивала, не говорила ни слова, ничего… Но костяшки на кулаках больше не белели.
Заговорила Фло спустя почти семь месяцев с их первой встречи.
После очередного занятия, когда все начали расходиться, она подошла к Эмме, ее взгляд заметался, выдавая тревогу и смущение. Близкие побратимы страха быть отвергнутой.