Я внимательно слушала и пыталась сообразить, что делать. Иметь на лбу клеймо, как у скота, мне совершенно не хотелось, но и не признать, что он говорит разумные вещи, я тоже не могла. Если здесь такие порядки, то мне нельзя отказываться от помощи, как бы ужасно она ни выглядела. Собралась с духом и сделала шаг вперед. Это всего лишь небольшой ожог сантиметра два в длину, ничего страшного. Но ноги все равно предательски дрожали, когда я стояла перед Маквелом, а он доставал из огня раскаленную проволоку.
— Не дергайся, иначе могу выжечь глаз, — спокойно предупредил он.
Зажмурилась и крепко сцепила зубы. Я смогу. Участок кожи над левой бровью опалило яркой болью. От запаха горелой плоти нахлынули воспоминания, мучившие меня в кошмарах несколько недель. В голове замутилось, а перед глазами встали взгляды людей, запертых в отсеке с вышедшей из строя системой пожаротушения.
С застывшим в глазах ужасом я смотрела на экран, который показывал, как они один за другим задыхаются и падают на пол. И ничего не могла сделать. Ничего! Отсек хоть и был изолирован от остальной станции, но, как оказалось, и здесь ничего не работало. Пожар бушевал в запертом отсеке и уже стал угрозой для всей станции. Был единственный выход: выпустить воздух из отсека. И ускорить смерть находившихся в нем людей. И я приняла это чудовищное решение. Пожар был ликвидирован, а люди в отсеке погибли.
Когда все закончилось, я одна из первых прибыла на место происшествия. Тошнотворный запах ударил в нос, как только мы вручную открыли дверь. Люди лежали прямо у двери. Кто-то обгорел, другие задохнулись. Переступив через них, словно во сне, я шла дальше. Смотрела на каждого из них и пыталась избавиться от мыслей, что все они погибли по моей вине. Из-за моей доверчивости и глупости.
Если бы я выполняла обязанности качественно, не доверяя никому, и не была так занята своим счастьем, которое оказалось ложью, они бы все жили. Каждый их них. И я медленно шла, пошатываясь и вдыхая этот запах, который никогда не забуду. Никогда.
Провалившись в свой личный кошмар, я даже не закричала от боли, когда Мак надавил сильнее, прожигая нежную кожу. Не заметила, как он приложил к ране холодный компресс. Замерев с широко открытыми глазами, я стояла и смотрела в пустоту, в которой всплывали лица погибших людей.
Мак отнял тряпку и с удивлением посмотрел на меня, а я видела его словно через пелену. Намазав прохладной мазью рану, он отошел. А я так и стояла, не в силах сделать и шага. Вернувшийся Маквел приложил к губам флягу и приказал: