Она закрыла их лишь частично и нервно наблюдала за ним сквозь сеточку ресниц. Он протянул белую руку, взял распылитель со стеклянного столика и отошел к изножью кровати, подальше от ее взгляда. Внезапно прохладные брызги ударили ей в ноги. Он работал вокруг ее пальцев и медленно продвигался вверх по каждой ноге, холодные брызги посылали озноб в ее пах и наполняли комнату сладковатым ароматом лаванды. Он остановился между ее ног; она знала, что так и будет. Холодный туман скользнул по ее животу, заставляя ее сухожилия ползти, когда он двинулся вверх по ее талии к груди. Когда они блестели и были испещрены ароматными ручейками. он приблизился к ее лицу. - Вдохни, - сказал он, и она почувствовала туман. От приторного аромата ее затошнило.
− Вдохни ... глубоко, − приказал он, промокая ей лицо. Она так и сделала, втягивая туман в горло и легкие, пока не почувствовала, что вот-вот утонет. Когда она начала давиться, он остановился.
−Держи глаза закрытыми, − предупредил он.
Она смотрела сквозь блестящие от духов ресницы, как он кружил вокруг нее, обрызгивая сверху, а потом присел, ритмично шепча. Он двигался вокруг нее в призрачной самбе, так близко, что она слышала хлюпанье пульверизатора и свое собственное глубокое дыхание, пока плыла в лаванде. Она смотрела на него, бледного, как танцующий прокаженный в полосах голубого света, когда он помазал ее в тайном ритуале, который очаровал его и заморозил ее в ужасе. Внезапно он остановился. Он поставил распылитель на пол.
Она почувствовала, как кровать сдвинулась под его весом, когда он наклонился прямо над ней. Затем медленно, словно насекомое, вылезающее из кокона, он начал соскребать ногтями порошок. Он начал со своего лица, позволив кусочкам смешанной с потом пудры упасть на ее лицо, где она растворилась в лаванде и слезах, которые она больше не могла сдерживать. Его покрытие стала ее покрытием, пока он спускался вниз по их телам, позволяя липкому порошку падать с его шеи на ее, с его груди на ее, с его живота на ее...
У подполковника Александра Сафонова было два одинаковых шоколадно-коричневых костюма двойной вязки. Оба они были куплены недавно, чтобы заменить его единственный другой костюм, ржавого цвета с белой прострочкой, который он в конце концов оставил, потому что его потрепанное состояние начало привлекать внимание. Он купил два одинаковых костюма по трем причинам: они были на распродаже, он любил шоколадно-коричневый цвет, и редко когда в любом магазине можно было найти два длинных костюма сорок восьмого размера, которые выглядели бы достаточно средними, чтобы Сафонов чувствовал себя комфортно. С самого первого дня, когда Александр Дмитриевич появился в одном из своих новых костюмов и рассказал Невзорову о том, что он сделал, Алексей гадал, как ему это удастся. Как, черт возьми, кто-то мог носить два одинаковых костюма? Будет ли шеф носить один из них до тех пор, пока он не будет нуждаться в чистке, а затем переключится на другой? Будет ли он чередовать их по неделям? Днем? Не отложит ли он одну из них в сторону в своего рода добровольном плане увольнения до тех пор, пока ее пара полностью не износится, как ржавый костюм для отдыха? К счастью, на правом плече одного из них вскоре появилась тройка неизбежных двойных складок. Невзоров наблюдал за этим с неизменным интересом. За шесть недель, прошедших с тех пор, как шеф купил эти костюмы, он не снимал их ни разу. Складки появлялись беспорядочно. Казалось, он просто каждое утро залезал в шкаф и хватал один из них, не заботясь о том, был ли это костюм слева или справа. На самом деле Алексей удивился бы, если бы шеф поступил иначе.