– Может быть, все-таки останетесь? – осведомился Матвей, втайне и радуясь, что снова освобожден от необходимости соответствовать социальным программам, и стыдясь своего поведения.
– Нет, Матвей Александрович, – сказала она и улыбнулась, хорошо так, совсем без обиды. – Я ведь вижу, что вам это не нужно. Зачем мы будем продолжать?
Родители, конечно, сразу принялись его ругать. Отец заявил, что воспитанный человек так не поступает. Мама добавила, что и невоспитанный мог бы постыдиться. И почему он, Матвей, не хочет приложить усилия, и почему бы ему…
Тогда он не выдержал. Холодно сказал, что его жизнь принадлежит только ему, и он сам решит, что с нею делать. Что он ненавидит воспитание такого рода, не применяемое к взрослым людям, несущим ответственность за свои поступки, и пора бы перестать обращаться с ним как с маленьким мальчиком. Что если он захочет обзавестись женой, то озаботится этим рано или поздно, и сделает это не для счастья родителей, а для себя самого. И просто подло, невыразимо подло ломать жизнь девушке, которая ни в чем не виновата, – только потому что папа с мамой захотели, дабы сынок был пристроен.
Много чего, короче, наговорил.
Мама расстроилась, отец разозлился. Они тоже встали и ушли, а Матвей, кипя праведным гневом, расплатился и поехал на ток-шоу. У них у всех оставалась работа: отцу вечером предстояла деловая встреча с режиссером, мама играла в спектакле, а Матвея пригласил канал НТВ, и предстояло целый час сверкать американской улыбкой и отвечать на вопросы ведущей о дальнейших творческих планах.
Он поехал на шоу, где его быстро загримировала симпатичная девушка Даша с легкими руками, сел перед камерами, ответил на все вопросы, а когда вышел и включил телефон, ему позвонили.
Мама после спектакля зашла за кулисы и упала. Медики сказали – тромб. Еще сказали, что это не предугадать, и ничего нельзя было сделать, и…
Это было так похоже на кино, так нереально, что Матвей долгое время не верил. Как же могло произойти: вот он поссорился с родителями, из-за ерунды, из-за несходства во взглядах, и мама ушла расстроенной, а теперь ей нельзя позвонить и извиниться? Маме ведь всегда можно позвонить! Так не бывает, не бывает никогда, все это выдумывают бездарные авторы, ничего, ничего не понимающие в настоящей жизни!
Отец поседел, ссутулился. Матвей на месяц отправил его в санаторий, и Александр Тихомиров, известный бузотер, поехал, не сказал ни слова. По возвращении он выглядел лучше и нашел в себе силы поговорить с Матвеем.
– Конечно, вы с матерью нехорошо расстались, – проговорил отец тяжело, однако без враждебности и упрека, – но ты себя не вини. Она лекарства пила, да разве предскажешь… Это судьба, Матвей, так Бог решил, не нам противиться. Я знаю, что ты упрямый. Знаю, почему нам возражал. В чем-то есть она, эта твоя правда… Я тебя в общем понимаю, и извини, что давили. Не стану тебя заставлять, не стану о чем-то просить, кроме одного: ищи. А пока не найдешь, брысь с глаз моих.