— Госпожа Диана, ваши вещи уже на яхте. Следуйте теперь за мной! — приказывает охранник, появившийся из ниоткуда.
Я растерянно киваю ему. Оборачиваюсь, чтобы обвести напоследок взглядом ту комнату, в которой мне довелось провести свои самые сомнительные в жизни выходные.
Горько вздохнув, я прижимаю к груди свою потрёпанную старую сумочку, которая со мной ещё с самой России. Делаю шаг в сторону выхода и напарываюсь на препятствие. Та самая женщина, что носила мне еду, стоит в проходе. В её больших карих глазах можно прочитать сожаление, но и ещё что-то… То, от чего мурашками покрывается вся кожа. Я ни с чем не смогу спутать страх.
— Дочка, будь аккуратна, — произносит она кое-как по-английски, а затем обращается к Аллаху уже на своём и уходит.
Охранник провожает её сердитым взглядом и, когда она скрывается за углом, уже в грубой форме требует:
— Не задерживайте господина Каплана! Это может дорого вам обойтись.
И снова холодок бежит по всему позвоночнику от этих угрожающих слов.
Каплан? Кто такой? И почему я его задерживаю? Он решил проводить меня вместо Эмира?
Все эти вопросы так и остаются незаданными. Они так и продолжают вертеться в моём воспалённом разуме, пока мы не добираемся до причала, где пришвартована яхта. Судя по всему, та самая, которая и вернёт меня и мой багаж на большую Землю, где я навсегда забуду то, что со мной происходило здесь.
Но не тут-то было…
Тогда-то все вопросы сами по себе отпадают. Всё потому, что у причала стоят шестеро мужчин: четверых из них я узнаю — это охранники, третий Эмир, он стоит спиной ко мне, а шестой, наверное, и есть тот самый господин Каплан: седовласый мужчина в дорогом костюме, но во взгляде его — само зло, пробирающее до костей.
Он что-то говорит на своём языке, заставив Эмира медленно обернуться. Словно нехотя, будто этот Каплан сейчас руководит его движениями, подёргивая за верёвочки.
С Эмиром что-то не так.
Если час назад я могла видеть на его лице тень улыбки, глаза, в которых чертята отплясывали ламбаду, то сейчас всё с точностью до наоборот.
Он не желает быть здесь. Лицо его отражает боль или даже скорбь, кулаки крепко стиснуты, а губы плотно сжаты в тонкую линию. Он не желает даже смотреть на меня.
Каплан снова что-то рявкает ему, что я вздрагиваю всем телом. Он жёстко стискивает его подбородок ладонью, заставив развернуть голову в мою сторону. Заставив смотреть именно на меня и никуда больше.
— Это она? — требовательно спрашивает Каплан, махнув головой в мою сторону. — Говори, она или я сделаю с ней то же самое, что и с предыдущей!