Она, наконец, отпрянула от меня, присев на стул. Я тоже выпрямился и продолжил есть через силу. Когда я нахожусь рядом с этой девушкой, то становлюсь ещё более взвинченным, если остаюсь голодным.
— Ошибаешься! Я уже говорила, что не видела его после всего, — холодно произнесла она, сложив руки на груди.
Ненавижу его! Я никогда не смогу спокойно назвать его имя! После того, что он сделал с Элей… После того, что он сотворил с нами…
Боже… Снова я ощущаю ту же самую боль, о которой только совсем недавно смог забыть. У меня получилось запрятать её глубоко в себе, закрыв на тысячу замков. Я кое-как заглушил её приятными воспоминаниями, и тут эта болячка без приглашений вновь дала о себе знать, благодаря одному лишь упоминанию.
— Тогда в чём же причина?
Она открыла было рот, но вдруг передумала, а я просто не стал вытягивать из неё слова. Не хотел.
Спустя лишь минуту она тихонечко спросила меня:
— Скажи, ты был в своей квартире в Прокопьевске?
При чём здесь моя квартира?
— Нет, я ни разу туда больше не возвращался.
— Тогда я не могу тебе рассказать. Извини, — с сожалением ответила она, а после протянула свою руку в мою сторону, будто хотела прикоснуться ко мне. — Ну, а ты? Что у тебя нового?
— Что у меня нового? Да ничего! Абсолютно, — не мог я дать ничего конкретного в ответ.
Я усердно размышлял над тем, как может Прокопьевск быть связан с вопросом Крис.
— Так я и поверила. Хотя знаешь, судя по тому, как ты меняешь женщин, то ты прав. Ничего нового! Всё по-старому!
Да сколько можно!?
— Это всё сплетни! Я публичный человек. Каждый зарабатывает, как может. Кто-то, к сожалению, играет не по правилам и приписывает мне каждую встречную, — я ухмыльнулся и продолжил: — Готовься к тому, что и ты окажешься в этом списке. Нас пару раз уже сфоткали, а ты даже и не заметила.
— Правда? — оглядывалась по сторонам в поисках папарацци. — Вот же блин!
Что за реакция?
— Я научился не обращать на это внимание. И, Крис, у меня не было серьёзных отношений с тех пор, как мы с тобой расстались.
— Ты что, в монахи записался? — натянуто рассмеялась она. — Ещё скажи, что принял целибат!
— Нет, если ты хочешь знать, были ли у меня женщины в принципе, то конечно же! Я же здоровой мужчина, — без доли стеснения сказал. Мне уже нечего скрывать от неё.
— Ну да, как же я сразу об этом не подумала, — фыркнула с кислой миной на лице. — Здоровый и чрезвычайно самовлюблённый к тому же.
Я наблюдал в её глазах плохо скрываемую досаду и в то же время притворное равнодушие, но меня не обмануть. Я знал её слишком хорошо. Настолько, что эти знания порой являлись ко мне во снах, бередя незажившие раны.