Геля с Любой – хорошенькой нежной блондинкой, учительницей соседнего, первого Б, спрятавшись в кустах подросшей за четыре года сирени, болтали напропалую. Они сошлись как-то неожиданно для Гели, которая, в принципе не любила и не заводила подруг. Но с милой, незлобливой, простодушной Любочкой, она чувствовала себя, как с сестрой, спокойно и уютно. Да и муж Любы, меланхоличный, философски настроенный ко всему парень, ей очень нравился. Так, по дружески, по соседски где-то. Они часто собирались компанией у них дома и вжбанив как следует, танцевали до упаду, в конец заездив немногие Гелины пластинки.
– А не знаю, Люб. Честно. Может чувствуют, что я их люблю. Дети на любовь отзывчивы, как зверушки, их не обманешь.
– Не! Дети -это я понимаю. Но у тебя родители все время гурьбой торчат. Тут на собрание не дозовешься, хоть тресни. А в твой класс они прям не влазят, по трое припираются. С дедами вместе.
– Так общее дело делаем с ними, Любаш. Человека лепим, как же иначе. Кто же вместо них? Вон вчера отказника взяла, гидроцефалия, памяти, говорят нет. Но я чувствую – болезнь болезнью, но голова нормальная, ерепенится он. Там ума палата, он злой просто, потому что унижают его жалостью своей дурацкой, всерьез не принимают. Я его на последнюю парту посадила, вместе с Генкой – поганцем, тем, кого выкинуть из школы хотели. Так парень сразу человеком себя почувствовал, доску глазами ест, даже руку начал тянуть. Верить в них надо. Я… верю.
– Ну дааааа, верю, верю, птичке и зверю, – Люба поправила бантик кокетливой туфли, выпрямилась, расправила яркий шелк платья на стройной талии. Сорвала кисточку еще нерасцветшей сирени, понюхала и спрятала в вырез платья.
– Ты, Гельк, спектакль готовишь, слышала – вместе с родителями. Они что, тоже играть будут?
– Ага…«Синюю птицу» ставим. Представляешь, у меня два папки -толстяка образовались, один другого толще. Так за роль хлеба чуть не подрались, жены во дворе разнимали. Я хохотала, ужас. Жребий тянули. Так тот, что проиграл, обиделся насмерть, он костюм уж сам сшил. Еле уговорила, теперь он постановщиком света будет. Настольных ламп ему натащили, даже прожектор приперли. Колдует там… свет цветной, очень красиво.
– К Первомаю?
– Да нуууу… Не-а. К Пасхе! Мы яиц навыдували целый таз! Не ржи, дурочка, обычай же, знаешь какой это праздник! Я в деревне видела, это так… по-настоящему… Мне завтра деревце притащут, знаешь, на Яузе сады старые рубят сейчас. Нарядим его, хорошо получится. Я все придумала уже, приходи, посмотришь.
– Ты глупая, Ангелин. Вот делать мне нечего. До парткома дойдет, устроят нам пасху с тобой. А тебе интерната, видно, мало, сама ж рассказывала.