Эл набила один из карманов сумки листьями Воскресителя, тщательно завязала маску – ещё не хватало вопросов какой это магией пропали ее ожоги – и пошла вниз, в конюшни.
Когда она спускалась по лестнице, ее вдруг дернули за руку в темный угол. Эл испуганно отпрянула, но эта была всего лишь горничная. Старая горничная ее матери. Она молча поглядела на нее, в глазах cверкали слезы.
Эл молчала, женщина тоже ни о чем не спрашивала. Только пожала ее руку, давясь слезами и вытолкнула обратно на лестницу.
Узнала…
Эл чуть не расплакалась, спускаясь. Все таки оказаться в Риндаре было очень тяжело. Здесь как нигде она вспоминала прошлое, родителей и братьев. Свое беззаботное детство, которое оборвалось в один миг.
Думать об этом было слишком тяжело, печаль сковывала и душу и руки. Ничего не хотелось делать, никому не хотелось помогать. Поэтому Эл гнала от себя и мысли и воспоминания, не позволяла им захватить себя. В Обители ее бывало накрывала тупая неизбывная злоба и жажда мести. Ей снилось как она забивает Зайнемов одного за другим насмерть, с такой жестокостью, что кровь брызжет ей на лицо.
Эти сны пугали ее. Она не хотела бы… или боялась захотеть. Десять лет прошло. Лица ее родных стерлись из памяти,и все что осталось это случайные слова да жесты. Сломанная стрела из лука младшего брата, запах заморских духов от маминого платья, ее любимые бусы из опалов, отцовская трубка и табак в кабинете. Собственный хохот, когда кувырком свалилась с коня прямо в ручей, а старший брат так люто рассмеялся, что не усидел верхом и тоже сверзился в траву.
Думать об этом было слишком больно,и она не думала. Она была всего лишь сестрой обители, ни семьи ни жажды мести. Так было проще. Спрятать под маской все,так глубоко, чтобы почти забыть…
Но тут… Эл медленно спускалась, чертя пальцами по стенам. Только не тут, не в родном Риндаре. Она знала тут каждый закоулок, каждую ступень, каждый шпиль на каждой башне. И Изабел Торнуд, давно похороненная и забытая, снова поднимала голову где-то в ее груди.
Эл остановилась. А ведь Святозар предложил ей головы Зайнемов… Нужно только предать страну. Какая малость…
Что он там говорил? Что ее посадят на трон? Эл рассмеялась в кулак. Представить что ее, обожженную, обритую послушницу у которой руки по локоть в крови и на трон?
Тут она вспомнила, что ожогов больше нет. Эл тряхнула головой и пошла в госпиталь.
Она использовала листья только на самых тяжелых раненных, и предусмотрительно забирала их с собой, чтобы потом они не остались на подстилке и не вызвали лишних вопросов.