— Расчесывала волосы принцесса,
И волосы, как золото, сверкали,
И думала она: «Ах, если б в замок
Веселый трубадур забрел однажды
В штанах зеленых, черном колпаке.
Кафтане красном и со звонкой лютней...»
Дульсе осторожно поцеловала Девочку, но та приоткрыла глаза и потребовала:
— Дальше...
— А по дороге... —
понизила голос Дульсе,
Все шли, темнея профилями строгими
И древними, цыгане.
А на цепях
Подъемного моста,
На крепостных камнях,
Крутых уступах
Дрожали ящерицы в судороге мерной,
Как впавшие в экстаз факиры,
Они, в своих кирасах изумрудных,
Казались крошечными крокодилами...
Расчесывала волосы принцесса,
Волной ложились золотые пряди...
Когда Жан-Пьер, вернувшись из ночного клуба, на цыпочках вошел в спальню, он увидел, что Дульсе и Розита крепко спят, не размыкая объятий, и поразился, насколько они похожи. Тот же разрез глаз, тот же изгиб бровей, и совершенно одинаково приоткрыты пухлые капризные губы.
Словно это их собственная дочка спала радом с матерью на родительской кровати...
Незнакомое нежное, теплое чувство вдруг родилось у него в груди, заставив сердце взволнованно дрогнуть.
«Наверное, нам не хватает ребенка, — подумал Жан- Пьер, гладя на разметавшуюся Розиту. — Такой же, похожей на Дульсе малышки. Тогда все у нас было бы иначе... И почему Дульсе не хочет родить? Похоже, она любит детей».
Он осторожно прикрыл дверь и устроился на ночь в кабинете.
Дульсе открыла глаза, глянула на сонную Розиту радом с собой, несмятую подушку на половине Жан-Пьера, и первой ее мыслью было, что он не ночевал дома.
Она осторожно, чтобы не разбудить девочку, встала с кровати и вышла из спальни.
На цыпочках она обошла притихший дом. Жан-Пьера действительно не было, но не еще, а уже. В кабинете на диване лежали смятые простыни, а в кухне на столе стояло молоко, джем и пакет со свежими булочками.
Дульсе улыбнулась. Жан-Пьер поднялся пораньше и позаботился о том, чтоб у них с Розитой был завтрак.
«Он был бы заботливым отцом», — подумала Дульсе.
Она вернулась в спальню и слегка пощекотала Розу.
— Вставай, мое сокровище. Уже солнышко встало.
— Мамочка! Ты уже вернулась?!
Розита открыла глаза и увидела склоненное над ней лицо. Но тут же тень разочарования скользнула по ее личику.
— А... это ты, тетя Дульсе... Я думала... — Она вздохнула и потянулась. — И почему мама так долго не едет? Может, я ей не нужна?
— Ну что ты... — Дульсе обняла девочку. — Ты же знаешь, мама работает. Она поет на сцене в красивом-красивом платье, и много-много людей ей громко хлопают и кричат: «Браво!»
— Как принцесса?
— Конечно.