Встречал нас на длинном черном лимузине жутковатый вер по имени Поль — дальний родственник и близкий друг. На него Жак не смотрел как на врага и соперника, позволил подойти близко, но все равно рыкнул. На меня этот высокий, крепкий брюнет с ледяными, словно пустыми глазами сначала оказал впечатление не ахти какое: бездушный, бесчувственный… Но в машине я неожиданно поймала его теплый, грустный, сочувствующий взгляд, который он сразу же отвел, словно ему стало неловко от своих же чувств. А может не хотел испытывать терпение взведенного до предела Жака, явно нервничавшего, ощущая мое напряжение и дрожь.
Мы прилетели ночью, но в самолете выспались, плюс разница во времени повлияла и волнение от стольких перемен. В общем, к обеду я ощущала себя подобно зверю в клетке. Наверное, поэтому Жак предложил прогуляться по Парижу. Пешком! Подобные прогулки для меня внове, можно сказать, тоже впервые, поэтому решилась выйти «в люди», на переполненные прохожими улицы. Мои самые сильные страхи развеял необычный случай.
Только мы вышли из-под арки на улицу — и за углом увидели нищего, которому в коробку для сбора денег проходивший мимо паренек кинул пару конфет — по сути, поделился тем, что было. Но неблагодарный нищий недовольно разорался на всю улицу и запустил пареньку в спину этими конфетами под моим ошарашенным взглядом.
Жак усмехнулся и, кивнув на бродягу, объяснил:
— Видишь, он на нижней социальной ступени общества, но ничего не боится. А этот мальчишка отдал последнее жалком отбросу. Таких выродков, как Лавернье и Кровавый дон, хватает, конечно, но в мире много хороших людей и оборотней. Только посмотри вокруг.
Этот наглядный пример черной неблагодарности, оставшейся безнаказанной, щедрость души и совет Жака помогли мне расправить плечи и вздохнуть чуть более уверенно.
Мы гуляли несколько часов, Жак чувствовал себя как рыба в воде и рассказывал о достопримечательностях столицы Франции, приводил самые невероятные факты из истории их создания и «жизни», ведь многое он видел собственными глазами. Обедали мы в кафе, сидя за круглыми столиком прямо на тротуаре, на виду у прохожих. Сначала было дико находиться среди суетливого, хаотичного движения прохожих и туристов, под сотнями любопытных взглядов, буквально ощущать, как люди невольно задевают тебя. Хотя Жак посадил меня так, чтобы оградить от случайных касаний, лишь парочка смешных кобельков на поводках обнюхала мои ноги и, поджав хвосты, быстро отбежала.
Но этот обед подарил массу впечатлений, которые потом долго укладывались внутри, осознавались, принимались разумом. Быть частью толпы и одновременно быть вне ее, наблюдать, неуверенно улыбаться в ответ на широкие улыбки туристов, которые, как и я, таращились на все и всех подряд и щедро делились восторгом от Парижа, города, который Хемингуэй назвал праздником, который всегда с тобой.