Может, мои слова делают ему больно, но я не имею права увиливать. Кто-то один из нас должен мыслить трезво. Всё и так зашло слишком далеко, пора уже рубить этот гордиев узел. Хватит!
Ощущаю, как напрягатся его тело, каждая мышца словно наливается свинцом. Он не протестует, не торгуется, не сыплет доводами в свою пользу. Он молчит. Просто молчит, по-прежнему оглаживая моё плечо костяшками пальцев.
Наверное, уснуть в данной ситуации слишком неправильно и эгоистично, но веки мои тяжелеют, мысли теряют нить, путаются, как это всегда бывает, когда сознание отключается, засыпая.
Сейчас я немного посплю, а потом заберу у него ключ… Уже завтра я буду дома… Уже завтра поцелую своего сына… Даже нет, уже сегодня… Нужно всего лишь немного… поспать…
— Какая же ты дура, Натали. Что же ты наделала… — доносится словно через плотный слой ваты и растворяется в вязкой топи сна.
Я не хочу думать, что означают его слова. Я слишком устала.
* * *
Тиски сна неохотно отпускают из плена мой разум: поворачиваю голову и ловлю сквозь сомкнутые веки яркий солнечный луч. Непроизвольно жмурюсь и закрываю лицо краем одеяла.
Так странно, откуда столько солнца… и свежести.
Убираю одеяло и, щурясь, осматриваюсь по сторонам: я лежу голая на кровати, Кая рядом нет. По крайней мере "его" половина постели пуста, может, он в душе или спустился вниз приготовить завтрак. А может, что-то ещё, о чём я даже не могу помыслить. Пытаться разгадать логику его поступков дело на корню провальное.
Сладко зевая и одновременно потягиваясь переваливаюсь со спины на живот, и тут взгляд цепляется за непонятное движение слева.
Окно! Оно открыто! Тонкий пыльный тюль надувается словно парус, запуская в комнату утреннюю прохладу.
Ночью окно было закрыто. Оно вообще всегда было закрыто! По ту сторону стекла витиеватые кованые прутья — я тысячу раз рассматривала их, бездействуя, будучи прикованной к кровати. Но сейчас узорчатая решётка тоже распахнута, словно намекая — птица, лети!
Подскакиваю словно ужаленная и, помятуя недавний случай с подсматривающим ребёнком, наматываю кое-как вокруг туловища простынь, после чего подбегаю к окну. Лицо обдаёт свежим майским ветром. Действительно свежим, настолько, что голова кружится от обилия озона. Солнечные лучи пробиваются сквозь кружева запутанной листвы, слух ласкаю птичьи трели, но вместо ожидаемой радости я испытываю смутную тревогу.
— Кай?.. — произношу вслух и оборачиваюсь. — Кай, ты здесь?