Смешно рассуждать об этом сейчас, когда папаша исчез со всех радаров. Пусть с моей лёгкой руки, но всё же… Я наивно надеялась, что инстинкты всё-таки возьмут верх, и он будет хотя бы изредка приезжать, возить ребёнка в парк, на худой конец просто звонить и интересоваться его здоровьем. Но нет, я жестоко ошибалась. Игорь не соврал — он действительно оказался дерьмовым отцом. Единственная весточка от него — это раз в месяц пополняющийся счёт на довольно скромную, даже по моим меркам, сумму. С его возможностями это больше похоже на подачку. А в этом месяце не пришли и эти крохи. Он окончательно нас оставил.
Поэтому, глядя сейчас, как Кай ласково посмотрел на фото, прежде чем убрать телефон в карман, я подумала, что даже этот ненормальный мальчишка более человечный, чем мой бывший.
Я — узница, но симпатизирую своему похитителю, похитителю своего сына. Я сошла с ума… Господи, я свихнулась.
— Тебе надо поесть, — констатирует Кай и поднимается с пола. — Я приготовил рыбу.
Берёт с комода идеально сервированный серебрянный поднос и ставит мне на колени.
Нежнейшее на вид филе, украшенное половинками лайма, с причудливыми узорами соуса по краям тарелки. А этот божественный аромат…
В животе громко заурчало.
— Хочешь сказать, что сам это приготовил?..
— Ну, конечно! — взгляд непонимающий (ну и вопросы!). Словно готовить двадцатилетнему парню как заправскому мишленовскому шеф-повару — это в порядке вещей.
— Врёшь, — с недоверием смотрю на сервировку — вилка слева, нож справа, салфетка в кольце. А ты та ещё шкатулочка с сюрпризом, маленький психопат.
— Может, и вру. Может, в соседней комнате я держу на цепи Гордона Рамзи, — уголки живописных губ ползут вверх.
А щенок умеет шутить. Просто обхохочешься.
Снова кошусь на еду, и в голове что-то щёлкает. Боже мой, вот оно — озарение!!!
Отодвигаю от себя поднос и демонстративно вытягиваюсь на кровати.
— Я не голодна.
— Бурчание твоего живота слышно даже в саду.
— Я не хочу есть, что непонятного? — рычу в ответ и сбиваю ногой поднос. Великолепное кулинарное творение со звоном падает на пол, ковёр ручной работы впитывает разлившийся сливочный соус.
Кай равнодушно смотрит на устроенный мной беспредел, и губы растягивает улыбка.
— Истеричка.
— Сам такой!
Засунув руки глубоко в карманы джинсов, он неторопливо подходит ближе и, склонив голову на бок, говорит тихо и невероятно спокойно:
— Если ты думаешь, что твои детские выходки меня разозлят — ты ошибаешься. Если ты думаешь, что выведешь меня этим из себя — ты ошибаешься. Если ты до сих пор считаешь, что я желаю тебе и твоему сыну зла — ты очень сильно ошибаешься. И я не буду принуждать тебя делать что-то против твоей воли, даже не мечтай.