Я его пленница! Он держит меня прикованной наручником к кровати, он украл моего сына, разве этого мало? Выходит, что мало, потому что мозг хоть и пытается сопротивляться, но ничего не выходит. Его отношение ко мне обескураживает, оно мешает мыслить здраво.
Я пересмотрела кучу триллеров, где серийные маньяки так же крали женщин и удерживали их где-то на привязи. Но они их истязали, насиловали, унижали. Мой же похититель целует меня, одевает в шелка и буквально сдувает пылинки.
Что, мать твою, происходит? Похоже на бред, концентрированную шизофрению. Я называю его психом, а сама же веду себя даже более ненормально.
Да что с тобой, Наташа. Очнись! Очнись уже!
— Кай, — облизываю пересохшие вдруг губы. — Ты что-то хотел мне сказать, когда они уйдут. Они ушли.
— Это уже не важно.
— Нет! Это важно! Для меня важно! Ты издеваешься? — кучу головой и тщетно пытаюсь выдернуть руки. Сильное молодое тело припечаптывает меня к двери ещё сильнее, грудную клетку сдавило, мне трудно дышать. — Кай, выпусти! Отпусти меня!
Он так близко, что я ощущаю своим телом каждую его мышцу, каждый изгиб, чувствую, как стучит его сердце, и этот стук вибрирует в моём организме как свой собственный. Аромат его кожи — мощнейший афродизиак. Он как наркотик, попадая в кровь, не спрашивает, хочешь ли ты ощутить на себе его действие, он просто берёт и действует. Аромат Кая — мой наркотик, и я наслаждаюсь, травясь его пестицидами.
Не он — я не в себе. Ненормальная — я.
— Ты сказал, что, выйдя из комнаты, я пойму, кто ты, но я ни черта не понимаю. Совсем ничего! Пожалуйста — скажи, — освобождаю-таки руки и обхватываю ладонями покрывшиеся колючей щетиной щёки. — Клянусь, я пойму, не буду осуждать. Я никому никогда ничего не расскажу, я всё забуду. Я помогу тебе, Кай, — шепчу, утопая в расширенных зрачках. — Помогу справиться с тем, что тебя гложет. Я обещаю. Я клянусь тебе! Хочешь — жизнью поклянусь.
Глаза в глаза. Дыхание обоих глухое, тяжёлое. Чёрные, совсем по-девчачьи загнутые ресницы напротив медленно опускаются и поднимаются, вгоняя меня в гипнотический транс. Господи, какой же он ещё молодой. И красивый. Эти губы — немного сжатые смешным бантиком от давления моих пальцев на щёки, чистые синие глаза, идеальной формы нос и всегда чуть нахмуренные брови. Словно он постоянно в состоянии лёгкой тревоги.
Красивый. Холёный. И ненормальный…
Что заставило тебя сделать то, что ты сделал? Почему?
Трогаю подушечками пальцев небольшой шрам под его глазом, единственный изъян на идеальном лице, но даже этот рубец его только украшает.