— Так бабушка вас по-русски назвала, — смущенно объяснил Саня. —- Тебя Тимофеем, Тию — Таисьей. Вроде бы ничего, подходяще.
— Подходяще, подходяще... — успокоила Семина Тия.
Пока путешественники обедали, Саия выкладывал им новости дня, косясь при этом на бабушку. Но та и ухом не повела, слушая о проказах внука. И даже один раз улыбнулась. Это было тогда, когда Саня рассказывал о том, как Вовочка шмякнул термометр об пол.
— Ну вот, — заключил Саня. — Неприятностей много, а пользы мало. Ртути-то набралось всего две капельки.
— Так вам нужна ртуть? — догадалась Евдокия.
— Нужна, бабушка, ох как нужна! —- отозвался Тан. — Мы без нее не улетим отсюда.
— Ртуть, ртуть... — повторила Евдокия и задумалась. — Ладно, голубята, утро вечера мудренее. ]>тго~нибудь да придумаем.
ПЛЕЧОМ К ПЛЕЧУ С БАБУЛЕЙ
Через полчаса Саня с неистовым доселе рвением начал учить уроки. Предвиделось наступление на двойки. Теперь Семину нельзя было иметь подобные неприятности. Меньше ругани — больше свободного времени. И все-таки впереди ожидалось крупное объяснение с родителями. Ведь двойку по литературе Саня пока не исправил и градусник в медпункте угробил.
Вечером сцена объяснения со взрослыми Семиными началась именно так, как представлял ее мальчик. Первой голос подала, конечно же, мама.
— Ну и как у нашего сына успехи? — спросила она довольно-таки язвительно.
— Ничего, — буркнул Саня.
— Ничего — пустое место, — объяснил папа, очень любивший пословицы, поговорки, изречения и даже словосочетания сомнительного происхождения. — Отвечай матери как положено.
И Саня решил резать правду-матку в глаза. По принципу: будь что будет.
— Ничего, — твердо ответил он, — это значит, что двойку я еще не исправил и... разбил градусник в медпункте. Но я, че ело, нечаянно...
Скрывать эти темные сведения от родителей не имело смысла. Все равно в дневнике все было записано черным по белому.
— Я так и знала, я так и знала, — трагическим голосом сказала мама, — что он еще что-нибудь натворит. День ото дня он становится все более неуправляемым. Я нисколько не удивлюсь, если его скоро поставят на учет в детской комнате милиции. Ты, — обратилась она к мужу, — совсем не следишь за своим сыном. Меня он не слушается, совсем от рук отбился. Это не жизнь, а настоящая каторга.
— Жизнь прожить — не поле перейти... — к месту заметил отец.
— Я сыта по горло твоими высказываниями, — всхлипнула мама. — Говоришь умные вещи, а толку от них никакого. Опять все заботы на меня перекладываешь. Хоть бы отшлепал его разок, что ли...