Отсутствие трусиков и помада кричащего красного оттенка помогали мне чувствовать себя непослушной.
В ту же секунду, как я заметила Александра Павловича, беседующего с группой мужчин в деловых костюмах, то неосознанно завиляла бедрами. Обычно этого было достаточно, чтобы привлечь внимание. И мое невероятное платье уж точно нельзя назвать непримечательным.
Гребцов мог сколько угодно ненавидеть меня. Но он всего лишь мужчина.
И он с бессовестной простотой проглотил наживку.
Прервав разговор буквально на полуслове, брюнет повернул голову, чтобы рассеянно взглянуть на меня. В тот момент, когда наши глаза встретились, я гордо вскинула подбородок и приложила некоторые усилия, чтобы сделать свою походку максимально сексуальной. Мужчины, с которыми беседовал Гребцов, нашли любопытным то, что внезапно привлекло интерес Александра Павловича, и проследили за его взором.
Казалось, лицо Гребцова исказилось в недовольной гримасе, стоило другим джентльменам заметить меня.
Он собирался повернуть голову обратно и вернуться к занимательной дискуссии, но повременил, заметив пятнышко на моей шее.
Его пристальный взгляд бесстыдно приклеился к моему любовному укусу. Гребцов плотно сомкнул губы, прервав изучение засоса, и поднял взор к моим глазам. В ответ я дерзко изогнула бровь, как бы спрашивая: «Неужели вас это так сильно заинтересовало?».
И победоносно пошла прочь по коридору, оставив босса пялиться мне в спину.
Я могла бы разлить свою гордость по бутылкам и продать по две тысячи долларов за каждую. Мне казалось, что я сумею взлететь, если чуть-чуть подпрыгну.
Кайф от увиденного фиаско на лице Гребцова длился полтора часа до тех пор, пока меня не вернули на поверхность Земли одним простым сообщением, поступившим на телефон с настойчивым жужжанием.
Мистер А: Я не люблю делиться.
Я посмотрела на экран и нахмурилась.
Вероятно, Алекс начал что-то подозревать из-за того, что я была ему недоступна во время свиданий с Максимом.
Забавно, что я действовала у него за спиной, будто недостойная жена.
Мы с «Мистером А» не состояли в реальных отношениях, тем не менее, я до сих пор ощущала на кончике языка горький привкус предательства. Оно горело в моей груди. Это пламя я пыталась унять скверным самовнушением, гравируя на сознании слова утешения. Я цеплялась за мысль, что мы ничем друг другу не обязаны.
Черная Орхидея: Между нами не было ничего серьезно. И… с ним все кончено.
Ответ пришел через минуту.
Мистер А: Хорошо.