— Знаем, но… а если тебя… если нарвёшься? — спросила Анжелика. Нет, за него беспокоиться начала. Приятно, пришла мысль Диме, но думал он сейчас о другом.
— Придумаю что–нибудь, не впервой. Повторяю, беспокоиться не о чем. Если сам не накосячу.
— То есть, мы это сейчас не обсуждаем и ты уже решил всё? — дошло, наконец, до Анжелики.
Кваз тоже недовольно произнёс:
— Медоед, такие решения, раз уж мы в одной лодке и принимать надо вместе. Нет?
Девушка так же согласилась.
Дима задумался, продолжая наворачивать лапшу с тушёнкой. Кваз тоже ел, но медленнее. Анжелика за еду ещё не бралась. Вообще, они правы, конечно. Он всё ещё продолжает воспринимать себя «вольным стрелком» при отряде, действующим в отрыве от команды. И это нехорошо. В конце концов, они сегодня ему, как ни крути, жизнь спасли. И это уже многое значит. А если вспомнить эмоции Анжелики… тоже странность, почему её блок отказывает при тактильном контакте? Теперь понятно, почему она так избегала касаний, когда он ей руку подавал. Через одежду, вроде как, это не срабатывает.
— Вы правы. Но тоже поймите, я здесь в своей стихии. Ты, Шмель, тоже согласен, разведка нужна, а одному мне туда–сюда прогуляться гораздо легче, чем всем вместе. Поверьте, со мной ничего не случится.
— А с нами? — возразила Анжелика. — Что если нас учует какая–нибудь тварь? А тебя с твоей способностью отгонять заражённых не будет.
Тоже аргумент, как ни крути, пусть и вероятность этого мала. С другой стороны и правда, какая разведка? Дело не только в этом, думал Дима, «беситься» скоро начнёшь. Медоед уже чувствовал скребущее грубым наждаком ощущение всё возрастающей агрессии. Необходимость убивать «вручную», чтобы «стравить» весь негатив, это часть платы за его возможности. И эту плату нельзя не вносить, это как трясучка. А если ещё учесть, что за время пребывания в Камелоте и среди муров «расшатал» себя убийствами…
Анжелика видела, ощущала, что Медоед о чём–то напряжённо размышляет, взвешивает за и против. В самом деле, какая, к чёрту, разведка? Тут другое что–то. Очередная его тайна?
Дима скривился на мгновение, видимо, решил что–то для себя, отставил почти пустой котелок и зачем–то достал свой ужасный нож. Выставив перед собой на уровне лица так, чтобы спутники хорошо рассмотрели, взглянул каждому в глаза, отложил клинок в сторону и сказал:
— Один оставлю. И никакой заражённый сюда не сунется, если сами не покажетесь или шуметь не начнёте. И ещё, нож лучше не трогайте, — после секундной паузы добавил:
— Он сверхострый, палец оттяпает и не заметите.