Он был распят собственными эмоциями.
Уничтожен ими и выжат насухо, когда в этот раз даже не столько отшатнулся, сколько стек с меня на пол, не в состоянии подняться сразу на ноги.
В какой-то момент я ни на шутку испугалась, пока, боясь пошевелиться, но слыша его судорожное дыхание, словно монстр задыхался и дрожал так сильно, что было отчетливо слышно, как стучат его зубы.
Я не знала, что с ним происходило, прислушиваясь к каждому звуку, и видя лишь отчасти с той точки, где я продолжала лежать на лежанке с выдранными краями, что монстр пытался подняться, упираясь ручищами в пол, но его шатало так, словно он был очень сильно пьян.
Никогда я еще не видела ничего подобного. Но была ему действительно благодарна за то, что он сдержался. Этими чудовищными неимоверными попытками, которые я наблюдала, затаив дыхание и думая о том, что едва ли кто-то бы из людей смог отказаться от того, что хотел больше всего на свете. Хотел с такой неистовой силой, что едва держался на ногах, едва мог дышать.
Но он упрямо двигался к двери, чтобы в буквальном смысле вывалиться в морозную ночь, свалившись на колени в ворох снега, когда от тела монстра валил такой пар, словно он только что вышел из бани.
Мне казалось, что мир вокруг просто начнет таять от его жара и это громадной силы не только физически, но и морально, когда он разрывал свое желание в клочья, держась за последние крохи рассудка так отчаянно.
Не дыша, я не могла отвести от него глаз, ощущая, как капельки пота стекают по моей спине, словно всеми своими душевными силами пыталась помочь ему в этой борьбе.
Не знаю, сколько он сидел в снегу, не шевелясь, и только дышал глубоко и хрипло.
Так, что холодный ночной воздух входил в него почти со свистом, вырываясь обратно паром.
Но когда монстр зашевелился, я видела, что его тело было по-прежнему напряжено до предела, и тугие мышцы под гладкой горячей кожей двигались резко и судорожно.
Тяжело и все еще шатаясь, он поднялся в полный рост, не оборачиваясь на меня и вдруг кинулся в лес, как могут бегать только животные — опираясь на все четыре конечности — откуда через минуту послышался оглушительный звериный рев и треск сломанных деревьев.
Монстр ушел.
Я знала, что теперь он не вернется, пока не успокоится настолько, чтобы он мог находиться рядом со мной.
Он ушел, а мои ноги дрожали и сердце глухо билось о грудную клетку, когда я слышала, как где-то в глубине спящего леса грохочут и стонут поваленные деревья, и зверь кричит, пытаясь выпустить весь свой несокрушимый огонь и эту нечеловеческую страсть.