А еще я старалась отгонять неизвестно откуда взявшуюся панику, когда поняла, что скоро народу стало так много, что сани не могли двигаться вперед, и охотник спрыгнул на промерзшую грязную землю, всплеснув руками в негодовании:
— Ну чего уставились-то? Словно деву никогда не видели!
— Ты где ее нашел?
— А привез в деревню для чего?
— Она кто такая?
Вопросы сыпались со всех сторон, когда и я вылезла из-под согревающих шкур, чтобы показать себя, стараясь держаться как можно более спокойно и достойно перед большим скоплением не самых радушных людей, сожалея о том, что я не была как мой погибший отец настолько смелой, бесстрашной и сильной, что люди перед ним склоняли головы, не смея лишний раз даже открыть рта.
— Ей помощь наша нужна, — отозвался охотник.
— А она нам чем поможет? — поинтересовался кто-то ехидно из толпы, отчего в моей душе впервые пронеслось холодное и колючее предчувствие того, что мои надежды были нелепы и глупы.
Я была дочкой князя, пока мой отец был жив и обладал своей властью.
Но кем я была сейчас?..
— Мое имя Рада, — проговорила я отчетливо и достаточно громко, чтобы могли услышать все желающие, стараясь держать спину ровно и плечи расправленными. — И я дочь убитого князя, которая пришла к вам, чтобы просить о помощи.
По рядам людей пронесся ропот.
Облаченные в серые бесцветные платки и замызганные шапки, худые и изнеможенные мужчины и женщины о чем-то шептались друг с другом, то и дело кивая на меня, а иногда и вовсе тыкая пальцами в мой наряд.
Иногда я слышала обрывки фраз о том, что «одежда царская», «кожа, как молоко», и «вроде похожа», но еще и то, отчего по телу прошли жуткие мурашки.
«Проклятая», «принесла погибель», «сбежала и оставила» — твердили в этой же толпе, окружающей меня плотным кольцом, из которого было не вырваться, даже если теперь я сама захочу сделать это.
Кольцо разошлось и сомкнулось, лишь когда мимо людей прошагал молодой мужчина, выше всех прочих почти на голову — довольно симпатичный, с широкими плечами, и светло-пепельной шевелюрой, чтобы встать напротив меня, окидывая долгим изучающим взглядом.
Но при всей своей красоте и миловидности, его глаза были колючими и неприятными.
А еще этот взгляд. Я знала его. Так на меня украдкой смотрели воины из дружины отца, думая, что я ничего не замечаю, когда в их глазах было вожделение. Огромное, ничем не прикрытое. Наглое. Настолько пронизывающее, что хотелось прикрыться руками, даже если на мне было тяжелое верхнее платье, укутывающее от самой шеи до пяток.
— Живая значит, — хмыкнул мужчина колко, чуть выгибая бровь.