Но это не так.
Герман знал Еву чуть ли не с пеленок и всегда считал ее старшей сестрой. И только господу-богу известно, как сильно возненавидел себя Ермолов из-за того, что позволил Лере запутаться в ложных предположениях.
Он должен был все ей объяснить и успокоить, сказав, кем приходилась ему Ева, и что с тех пор, как Лера появилась в его жизни, другие женщины перестали существовать для него.
На следующее утро она потеряла сознание.
Если бы он поговорил с ней… может быть, его ребенок не погиб?
Конечно, он не сомневался, что Лера забеременела от него. Однако новость о выкидыше сокрушила его, и мужчина утратил остатки здравого смысла, принявшись обвинять невинную девочку.
Она была слишком чиста и заботлива, чтобы хранить в своем большом, добром сердце темные помысли и подлые идеи о том, как бы предать Ермолова.
Он понимал, что ей не нужны его деньги и власть. Все, к чему стремилась Лера — быть с Германом. В его постели. В его объятиях. Но Ермолов, на протяжении всей жизни вынужденный держать непроницаемую маску на лице и носить доспехи, чтобы не дать другим ранить его, отталкивал девушку. Он вел себя жестоко, грубо, упрямо и безразлично, не позволяя ей войти в его жизнь и проникнуть под броню. Многие женщины пытались сделать это до нее. Но огромное различие между «остальными» и Лерой заключалось в том, что она хотела согреть его сердце, а другие — захватить.
Чувство вины пленило Ермолова.
Лера потеряла ребенка через несколько дней после того, как он устроил ей сексуальную пытку в спортзале, за день до того, как обнаружила его и Еву в двусмысленной позе (в которой на самом деле не имелось эротического подтекста). До тех самых пор, пока Мелентьева не оказалась на больничной койке, мужчина даже не пытался представить, какой стресс девушке пришлось испытать. С горечью он вспоминал ее мольбы о том, чтобы он остановился и отпустил ее.
Герман — акула в наполненных кровью водах. Он превращался в беспощадного тирана, когда его либидо одерживало контроль над разумом. Ермолов часто терял самообладание, потому что слишком сильно возбуждался, и грань, разделяющая такие понятия, как правильно и неправильно, боль и наслаждение — стиралась.
Лера попала в больницу из-за него.
Она потеряла малыша из-за него.
Он не заслуживал милосердия, и что после произошедшего несчастья девушка вообще захочет его видеть. Герман был уверен, что сумеет выдержать недовольство Леры с ледяным выражением лица.
Его сердце билось для этой девушки, теплое и искреннее, пойманное в ловушку за железной грудной клеткой, под каменными плечами. Его сердце пылало от любви к ней. Ермолов знал, что сгорит для нее, словно феникс, и восстанет из пепла, став кем-то другим. Став человеком, с которым она могла бы встречаться.