— Слушаюсь, господин комендант, — недовольно процедил командир конвоя.
Не печалься, дядя! Махни рукой и забудь. Бюрократия непобедима.
Повозка повернула, проехала еще немного. Послышался скрип тяжелых ворот, лязг поехавшей вверх подъемной решетки. В тюремном дворе меня извлекли наружу, сняли путы, разоружили и раздоспешили. Кузнец заковал в кандалы, маг наложил на них заклинания. Дюжие надзиратели с собаками повели по коридорам. На первом этаже мы не остановились: лестница вниз, поворот, еще лестница вниз… Это длилось так долго, словно мы спускались к центру Земли. Только ведь во Вселенной Дагора никакого центра Земли нет — возможно, меня засунут еще глубже. Вот и камера: настоящий каменный мешок. Кроме двери в ней только два отверстия: одно в стене, для вентиляции, второе в полу, для стока нечистот. Хрен знает зачем, но оба зарешечены, хотя в них не пролезть и карлику. Один из надзирателей молча осмотрел помещение, светя себе факелом, и вышел. Дверь закрылась, щелкнули запоры, я оказался в темноте и опустился на кучу гнилой соломы в углу. В самом отвратительном настроении — в тюрьме я никогда не сидел, а оказаться в такой и не думал.
Поделом тебе, Ваня: будешь знать, как заниматься благотворительностью. Правильные люди при виде нищего сразу начинают вопить «бог подаст!», а если убогий несмотря на это рискнет приблизиться, разворачивают его на сто восемьдесят градусов и дают пинка под зад. А ты с ходу согласился таскать для шибанутого алкаша мешки с углем и бездумно побрел за ним бог весть куда, как теленок на привязи. Сиди теперь здесь и думай о своем поведении.
Когда начнутся допросы? Сегодня? Завтра? Я бы на месте дознавателей начал завтра. Или позже. Каждые сутки отдыха в подземном отеле должны сами по себе все более настраивать жильцов на разговорчивость.
Ощупав от нечего делать кандалы, я улегся и задремал. Ну а чем заняться? Стены простучать? Я и так видел, пока свет был, что они прочные. У меня не будет долгих лет, чтобы расковырять кладку зубочистками. И кто, кстати, выдаст мне зубочистки.
Понемногу меня затянуло из дремы в настоящий сон — беспокойный, наполненный кошмарами. Не успевал закончиться один, как начинался следующий, еще страшнее предыдущего. Меня судили, пытали, казнили, причем много раз, и куда более мучительно, чем это бывает в действительности. Иногда я понимал, что сплю, однако от такого понимания странным образом становилось не легче, а тяжелее. Скорей бы уже проснуться, и пусть казнят по-настоящему. Или лучше не просыпаться? Ведь сразу не казнят — сперва измусолят всего дурацкими процедурами. Согласно регламенту, как сказал комендант. А регламенты похуже пыток могут быть. И бывают.