Он остался с ней наедине и поддался на ее игру, когда ей захотелось обыскать его. Ее не волновали жучки в самолете, в котором была Света, а теперь она захотела убедиться собственными руками. Она водила ладонями по его телу и ждала реакции, наклонялась и выгибалась так, что ему пришлось перехватить ее за локти и рывком усадить на комод. Он зажал ее и перечислил всё, что готов дать за молчание. Деньги и защита.
Она хотела больше.
Один раз. На прощание.
Просто секс.
Максим поднялся на лифте сразу в лофт. Вошел в главную комнату, отметив, что Света выставила вон всю прислугу с охраной. В квартире стояла звонкая тишина, от которой веяло тоской. Еще стоял запах кофе, слишком сильный и неприятный. Макс повернул к столовой и увидел забытую на плите турку. Кофейная пенка убежала, покрыв коричневым слоем электрическую конфорку. Но плита была выключена, будто кто-то понял свою ошибку и просто махнул рукой, бросив всю затею.
— Максим.
Ее ласковый голос раздался сзади. Константинов обернулся и тут же захотел снова закрыться. Вообще уйти. В ее красивых глазах горели затаенные слезы.
— Прости, я не брал трубку, — он повернулся к ней всем телом и сделал шаг. — Только освободился…
— Ты виделся с ней?
Макс осекся. И во фразе, и в шаге.
— С кем? — он все же решил уточнить.
На что Света болезненно выдохнула и прикрыла глаза, словно он ударил ее. Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и продолжить. И она отшатнулась назад, когда заметила, что он за это время успел подойти вплотную. Максим не отпустил — протянул руки и обнял за плечи.
Крепко, с силой.
Она ускользала от него, а он не мог этого допустить.
— С Ольгой, — произнесла она почти по слогам. — Ты сегодня встречался с ней?
— Что она наговорила тебе?
— Нет, Максим, — она замотала головой, а потом не смогла остановиться и завертелась вся, вырываясь из его рук. — Ответь на мой вопрос!
— Да, — он кивнул.
Разжал ладони, потому что видел, что она сама себе делает больно. Бьется об его ручищи и корпус, наталкиваясь как на каменную стену. Часто дышит и балансирует между злостью и отчаянием.
— Тише, малышка, тише. Я больше не держу…
— Ты поэтому не брал трубку весь день? Улаживал, да?! — снова звонкая эмоция, Константинов привык к ее мягкому мелодичному голосу и поэтому каждая повышенная интонация казалась криком. — В люксе удобнее всего же улаживать конфликты. Там белые простыни и большие кровати!
Константинов дернулся вперед и закрыл ее рот ладонью. Как вспышка. Он не собирался делать этого, но сработал рефлекс и он смял ее в объятиях, прижал к груди и заставил замолчать. Ведь она снова делала больно именно себе. Как секунду назад билась хрупким телом об его мышцы, так теперь хлестала себя жестокими словами.