Бровь Константинова ползет вверх.
— Вам плохо, Светлана? — спрашивает он.
— Нет, все в порядке…
— Не врите, я же вижу.
Он придвигается ближе, а я до боли закусываю нижнюю губу. Я отлично накрутила себя и чувствую, как убыстряется сердцебиение с каждым шагом мужчины. Утром же всё было нормально, он бесил меня, а не пугал. А теперь и дышать рядом с ним сложно.
— Вы посмотрели интервью моей бывшей?
Мотаю головой.
— А выглядите так, будто да. Я теперь отчетливо вижу, каким подонком выгляжу в дамских глазах. Даже отчеты помощников читать не надо, достаточно одного взгляда на ваше побледневшее лицо. Вы ей поверили, да? Я похож на человека, который может поднять руку на женщину?
— Я не знаю вас.
— Но верите в плохое, — он усмехается. — Уже жалеете, что подписали договор?
Он останавливается, подойдя вплотную. Я поздно замечаю это и пару мгновений смотрю на верхние пуговицы его светлой рубашки. Утром он был в другой. В яркой и сшитой для бармена на Ямайке.
— Мы перейдем на ты, — произносит Константинов после паузы. — Пора привыкать друг к другу.
Почему-то это звучит почти зловеще. Я запрокидываю голову и смотрю в его синие глаза. В них океан и обещание шторма. Он злится, что я так реагирую на него, но сдерживается.
Константинов поворачивается к фотографу и показывает, что мы готовы.
— Отлично, — отзывается фотограф, он подгоняет свою помощницу и чуть сдвигается вправо. — Встаньте ближе друг к другу… Можете приобнять невесту, Максим Викторович…
— Кого? — я вспыхиваю. — Меня?
— Да, тебя, — Константинов вдруг вспоминает свою фирменную издевательскую улыбочку и понижает голос до хриплых вибраций.
Он без предупреждения протягивает ладони к моей талии, а пока я успеваю лишь упереться ему в грудь, притягивает к себе так крепко, что с моих губ слетает стон.
— Ты отталкиваешь меня и портишь композицию, — подтрунивает он, опуская глаза на мои пальцы на его груди. — Потрогаешь меня потом. Потерпи до первой брачной ночи, малышка.
Малышка?!
Он… он…
— Никакой первой брачной ночи, — шиплю в его самодовольное лицо. — И никакой малышки.
Я топаю ножкой и прямиком по стопе Константинова. Специально хорошенько прикладываюсь, чтобы он перестал скалиться.
— Добавить?
— После фотосъемки, — он коротко качает головой, намекая, что пора работать. — Можешь презирать меня и считать уродом, если так хочешь, но на камеру только нежность.
Он чуть ослабляет хватку и поворачивается лицом к камере. Мне же нужно еще пару мгновений, чтобы перестроиться. Я не верю, что у меня выйдет нормальное лицо, но надеюсь на мастерство фотографа. В любом случае я должна участвовать в съемках, это точно записано в договоре.