Эх, как бы не стало слишком поздно!
Михаил, а именно так зовут неразговорчивого мужчину, помогает нам занести чемоданы в дом. Пройдя небольшую прихожую, мы оказываемся в каминном зале. По-другому эту комнату и назвать нельзя. Два плюшевых бурых кресла у большого камина, в котором весело полыхает огонь. Он трещит, пожирает предложенную пищу и распространяет клубы тепла по отделанной вагонкой комнате. Стены, пол, потолок — всё выдержано в одной цветовой гамме, желтовато-коричневой, словно свежий спил дерева.
Уютно, черт возьми. И пахнет свежими плюшками. Целую тарелку румяной сдобы я замечаю на столе, там же стоит… Самовар! С кресла тут же подскакивает мужчина и берет в руки поднос. Мужчина чем-то похож на Карлсона, может, выдающимся животом, а может и застенчивой улыбкой. На подносе стоят две рюмочки с бордовой, будто кровавой, жидкостью и тарелка с янтарными полосками.
— Зтравствуйте, путешественники! — гаркает мужчина с подносом. — Толок ваш путь, но вы тостикли пункта назначения. Мы с Мартшааной раты приветствовать вас в нашем уютном томике.
Вот уж никак не ожидал от «Карлсона» такого голоса. Я чувствую, как колени пытаются согнуться. Такое ощущение, будто мужчина прогудел из огромной трубы. Таким голосом можно командовать драккаром, вести за собой яростных викингов, перекрывать вой шторма и завывания ветра. Вот тебе и «Карлсон», вот и добродушный толстяк. Как же порой обманчиво первое впечатление.
— Здравствуйте, — говорю я.
Говорю, а кажется, что из моих губ вырывается тихий шепот. Голос хозяина коттеджа ещё гуляет под деревянным потолком, играет с языками пламени. По сравнению с его звучным ревом я едва пищу.
— Вишу, что вы устали с тороки, прошу вас, укощайтесь. Наливку телаю сам, так что за качество ручаюсь коловой, — хозяин снова улыбается улыбкой Карлсона.
Никак эта улыбка не вяжется с голосом. Нет. Я вижу, что Оксана тоже оторопела от громкоголосого хозяина. Спасение приходит со стороны миловидной женщины, она подскакивает к мужчине и кладет руку на его плечо.
— Прошу вас извинить моего мужа Оскари, он немного глуховат и поэтому повышает голос, — без малейшего акцента говорит женщина.
— Мартшаана, я снова кричал? — удивляется мужчина. — Простите, я нечаянно.
— Ничего, бывает. Говорите, что сами делаете настойку? — я протягиваю руку за рюмкой и передаю её Оксане.
— Благодарю за прием, но я не пью. Не люблю спиртное, извините.
Моя спутница по отдыху покачивает головой. На что лицо Оскари приобретает обиженное выражение, словно его нагло обвесили на рынке. Марджаана снова гладит его по плечу.