— Ну, смотри, война будет жестокой и проигравший будет один. Надеюсь, ты догадываешься, кто им будет?
— Конечно, Юрий Геннадьевич. Конечно, догадываюсь и мне даже чуточку вас жалко, — парирую я и заворачиваюсь в простыню.
— Вот и чудненько. Давно я не проводил свой отдых так хорошо, — Юрий потягивается и демонстрирует поджарое тело.
— Вот и я, мушчины. Принес вам тва заказанных веника. Ух, и попаримся ше мы сейчас!
Оскари входит с двумя ведрами, в которых дымится вода и торчат два черенка. Он и в самом деле запарил можжевеловые веники! А я думал, что это всё шутки. Мда, похоже, что сейчас и вправду начнется борьба на выживание.
Мы садимся за стол в ожидании, пока из парной выскочат женщины. Оскари развлекает нас рассказами об охоте, рыбалке. Хоть и финн, но про рыбу врет как русский. Может, это отличительная черта всех рыбаков? Я его подзадориваю, спрашиваю про приманку, про снасти и рыбнадзор.
— Какой такой рыпнатзор? Нам он зтесь не нушен. Каштый берет столько, сколько нушно тля пропитания. Если прать лишнее, то труким не тостанется. Я вишу, что ты тоше люпишь с уточкой поситеть, может, на тнях орканизуем ловлю? Я таше моку вас свозить на Писту!
Последние слова он говорит с непередаваемой гордостью. Мне почему-то кажется, что я ослышался.
— Прости, куда ты нас можешь свозить?
— На Писту. Сейчас на Куйто ловля не очень. А в той речке рыпу ловить воопще запрещено, но у меня есть знакомый екерь, вместе с ним и половим. Чуть-чуть.
— Да, Борис, съезди, развейся. А мы тебя с Оксаной тут подождем. Потом похвастаешься уловом и расскажешь, каково это — похлопать по Писте ладошкой, — скалится Юрий.
— Оскари, я думаю, что и Оксана захочет поучаствовать в ловле рыбы. Так что не поедем мы на эту экзотическую речку, а лучше устроим соревнование здесь — кто больше рыбы наловит.
— Чутесно! Токта завтра с утра и начнем. Я рат, что у меня костят такие постояльцы.
Дверь распахивается и из клубов пара, словно Афродита из морской пены выплывает Оксана. Кожа покраснела, в глазах блеск, на губах улыбка. Влажная простыня больше обрисовывает, чем скрывает соблазнительные формы. Я невольно сглатываю обильную слюну.
Следом выходит Марджаана, тоже красная, разрумянившаяся. Женщины садятся на скамейку, и я чувствую, как от них, как от горячей печки, идут волны жара.
— Ух, гляжу на вас, и дух захватывает. Прямо банницы из русских сказок, чаровницы и волшебницы. Как парок? Уже можно приступать к распариванию скукоженных членов?
Мне одному кажется, что он вроде бы говорит верно, но все слова выходят какими-то двусмысленными? Я оглядываю собравшихся людей и понимаю, что это только мне так кажется.