Бригита вдруг передумала о решении оставаться трезвой и заказала себе стопочку коньяка.
Опрокинув её, она продолжила:
— Я знаю немного больше: в этом деле завязаны не просто пара судей и прокуроров. Приказ передать его «Короне» поступил из «золотой десятки»!
Так в печати называли тех, кто принимал все стратегические решения во внутренней и внешней политике: спикера парламента, премьера и руководителей ключевых министерств и ведомств.
— Мне удалось получить копию заключения экспертов-психологов. Они заявили: «Девочка абсолютно вменяема, но очень тоскует по семье». Но в печать оно попадёт не в этой форме. Сначала они опубликуют заключение гинекологов: «Девственность обследуемой не была нарушена».
Андерс даже оторопел от такой подтасовки фактов:
— Но ведь ни Мод, ни Инга не говорили про вагинальные акты. Ты лучше меня знаешь, в какой форме это можно делать!
— Конечно! Зато на основании этого документа власти громко провозгласят: «Факт развращения не подтверждается!» И ещё они при этом поменяют всего одно слово, якобы девчонка говорит: «Я очень хочу к маме!»
* * *
Стихийные митинги протеста состоялись не только в столице, но и в других городах.
На фоне затяжного экономического кризиса, когда в стране царило всеобщее неудовольствие, вся эта история была подобна бочке пороха в тлеющем костре.
Ситуация была близка к революционной.
Требования вернуть девочку в семью и наказать виновных в затягивании расследования дела Инги могли перерасти в политические протесты.
И тогда «Первое Лицо Государства» сменило прежнюю риторику: кого-то надо было показательно выпороть!
Тот факт, что преступник, находящийся сейчас в международном розыске, семь раз писал письма этому самому «Лицу», в официальной прессе усиленно замалчивался.
Мод Расмуссен по-прежнему оставался вне закона, и никто не знал, где он сейчас находится.
Почти никто.
* * *
В стране, когда-то патриархальной и пуританской, а ныне просто светской, до сих пор сохранялись особые отношения между людьми.
Даже в больших городах почти все друг друга знали, а про мелкие посёлки и говорить было нечего.
Один из одноклассников Андерса, Кристиан Олаф, служил в этой самой засекреченной конторе, «Службе Охраны Короны».
У обоих было по два телефона: по служебным они могли говорить без каких-либо ограничений, и эти каналы были защищены от пеленгации и прослушивания.
Но «что не дозволено быку, то дозволено Юпитеру»!
И Кристиан, и Андерс прекрасно знали: именно эти номера и «секут» их вышестоящие руководители.
А вот по самым простым, купленным в обыкновенных салонах, они не могли произносить некоторых ключевых слов: «кокаин», «патроны», «джихад». Зато «спецконтроль за спецнадзором» не мог за такими уследить: слишком много их было в пользовании.