— Ничего. Продолжай, — говорю я ему, провожая его.
Папе придется починить эту чертову штуку, пока я случайно не навредила кому-нибудь.
Когда мы поднимаемся по лестнице, я начинаю подумывать о том, а не пойти ли мне в комнату. Роман только что показал, что у него все еще наблюдается склонность к насилию. Я не уверена, насколько умно было бы пойти за ним в его комнату. По-видимому, мои ноги играют против меня, поскольку продолжаю тупо идти за ним.
Он поворачивается ко мне, когда доходит до своей комнаты, и вздыхает.
— Не вздумай убегать прямо сейчас. Хотелось бы знать, почему ты чуть не надрал задницу парню за то, что он назвал меня по имени. Я ведь ударила его первым.
— Он поднял свой кулак. В любом случае, почему ты его ударила? — возражает он.
— Моя рука сделала это. А не я.
— Твоя рука схватила меня за задницу, но не ударила. Что случилось? — Сейчас в его тоне нет даже намека на игривость.
Я действительно не хочу объясняться в коридоре, поэтому протягиваю руку и открываю дверь в комнату, идя прямо перед ним. Он следует за мной, а я сажусь на кровать, чувствуя себя неудобно, находясь на виду, когда неловко переодеваюсь.
Роман стоит, прислонившись к большому комоду, скрестив руки на груди. Я не знаю, как эта привычка перешла от него ко мне, но я пожимаю плечами.
— Джилл — это прототип. Это умная рука, то есть она учится изо дня в день. Она считывает проецируемые команды и реагирует соответствующим образом. К сожалению, теперь она стала слишком умной, и мои внутренние мысли теперь работают как спусковой крючок.
— Я тоже так подумал. Что он сделал с тобой, чтобы ты захотела его ударить?
Я закатываю глаза.
— Этот умник как-то сделал мудрое замечание о том, как я лишилась руки. Нет, не было никаких венерических заболеваний. Ведь это, действительно то, что думают окружающие? — спрашиваю я, глядя на него.
— Я не обсуждал это ни с кем, кроме тебя, поэтому не знаю, что думают люди, — говорит он, все еще наблюдая за мной.
— Так или иначе, я вспомнила, как хотела надавать ему по лицу, услышав, как он во всеуслышание трезвонит об этом. И… моя рука отреагировала. Джилл нужно обновить.
Он расслабляется, как будто я сказала что-то, что он хотел услышать. Не знаю, почему.
— Я подумал, что он мог сделать что-нибудь и похуже. Я на грани. Сорвался, не подумав.
— Почему это? — любопытствую я.
Он делает глубокий вдох.
— Как ты потеряла руку? — спрашивает он.
Он мастер отвлечения внимания от чего-то неприятного.
Поскольку в его глазах не прослеживается ни капли удушающей жалости, я решаю рассказать ему.