Где-то до медового месяца. Все это время я считал, что она встречалась с каким-то придурком. И мысли не было, что ее посмел тронуть мой чертов братец.
– О-он, эм, он б-был опустошен после с-самоубийства вашей матери. Т-ты ушел, а я х-хотела помочь. Решила его проведать, – Талия всхлипнула. – Он п-плакал, и я тоже. А потом... потом...
Я распахнул глаза и сжал ее бедра.
– Потом...
– Я х-хотела смыть с него к-кровь, – она снова всхлипнула и задрожала, а потом обхватила ладонями мое лицо. – Я должна была п-помочь.
Черт, милая невинная Талия.
– Костас, пожалуйста, не презирай меня, – она поморщилась, отчего мое сердце сдавило в груди.
Я спешно смахнул что-то влажное со своей щеки. Боль, поселившаяся в мышцах, притупила ярость. Арис сделал ей больно. Растоптал мою жену, черт его побрал.
– Костас, – простонала она.
Я снова обхватил ее горло и притянул к себе, коснувшись своими ее губ.
– Расскажи мне все.
Талия запустила пальцы в мои волосы и нежно поцеловала. Так мягко. Сладко. Словно прося прощения.
Мне это не понравилось. Я ненавидел тот факт, что Талия даже допустила мысль об извинениях. Это неправильно и даже ужасно.
– Расскажи мне, – прошептал я. – Талия, расскажи, черт возьми.
Ей нужно облегчить душу, а мне – все услышать.
– Я беспокоилась о нем, – проговорила Талия сквозь слезы. – А потом... я не помню, как это произошло. Он просто п-прижал меня к комоду. Стал ц-целовать. Стащил п-полотенце и...
Тело Талии дрожало от рыданий. Я провел пальцами по ее ребрам, а потом положил ладони ей на спину, чтобы притянуть ближе. Она прижалась своим лбом к моему. Соленые слезы капали мне на щеки, смешиваясь с моими собственными.
Он сломил ее.
Сломил мою милую Талию.
И тем самым, сломил меня.
– Скажи мне, – попросил я. Мне было нужно, чтобы Талия произнесла эти слова. Вручила мне пресловутый меч. Чтобы сеять разрушения и вести войну. Я жаждал крови. Мне нужна долбаная месть.
– Он был таким сильным, – выдохнула она. – Мне было так страшно.
Талия поцеловала меня, попытавшись отвлечь. Я прикусил ее нижнюю губу, предупреждая не увиливать.
Никаких отвлечений. Никакой больше лжи.
Мне нужна была правда.
– Потом... он с силой вошел в меня, – она резко втянула в легкие воздух, а потом шумно выдохнула. – Это было т-так больно, Костас. Я испугалась. Испугалась, что ты возненавидишь меня.
Я обхватил ее подбородок и страстно поцеловал, прежде чем отстраниться. Наши взгляды встретились. В них блеснула чувственность. Порочность. Даже некая первобытность.
– Я никогда не смогу тебя возненавидеть. Я люблю тебя, черт возьми, – прорычал я, четко выговаривая каждое слово. – Я так сильно люблю тебя, что твои слова меня убивают.