― Так точно, ― промычал папа, ища взглядом чистые стаканы на полке.
Неудачный ответ. Селезнёва с видом оскоблённой царицы обернулась к мужу.
― Стоп. То есть ты подтверждаешь, что мать тупая?
Миша, вежливо подвинув Ульяну, чтобы протиснуться вглубь кухни, негромко засмеялся. На его шее болтался неизменный фотоаппарат. Вчера и сегодня он на безвозмездной основе работал личным семейным фотографом, запечатляя первые дни жизни главного виновника намечающейся пьянки.
― Так, ладно, ― поторопил он всех, меняя тему. ― Давайте отмечать. У нас же целых два повода!
― А какой второй? ― не поняла Матвеева.
― Как что? А кому, наконец, дипломную работу одобрили?
― А… Ну да.
― Как ты уболтала своего старого маразматика?
― Заявилась к нему домой в наряде монашки, ― на неё недоверчиво уставились несколько пар глаз. ― Ну, почти. Напялила самую закрытую кофту, самую длинную юбку, повязала платочек на голову. Его жена подумала, что я из секты и пришла толкать речи про религию.
Миша уже ржал в голос, как конь.
― А сам препод чё?
― Да вот тоже поржал. Чаем напоил, проверил мои исправления и отпустил с богом. Но взял слово, чтобы я в таком же виде на защиту пришла.
― Ну и зря, ― заметила Кристина. ― Надо было дожать его. Наоборот, припереться в коже и с плёткой, чтоб его Кондратий хватил. А так получается, что он своего добился.
― Ага. А диплом бы мне тогда только снился, да? И вообще, в мои жизненные планы не входит довести пенсионера до гроба. Я слишком нежная натура, чтоб такой грех на душу брать.
― Нежная она. Я вас умоляю. Эй, а ну клешни убрал! Это моё! ― Пашу яростно принялись лупасить по пальцам, нырнувшим в коробку с печеньем для беременных.
― Мать, что за игровое состояние? ― обидчиво потёр ушибленные конечности Селезнёв.
― Я тебя пи*жу.
― Я тебя умоляю. Для тебя это обычная прелюдия.
Матвеева с безграничной любовью разглядывала друзей-женатиков. Она завидовала им. Белой завистью, разумеется, и исключительно из благих намерений, но завидовала. Они смотрелись такими настоящими, такой надёжной парой, несмотря на то, что Кристина была знатным тираном и обладала гордым званием главной бытовой суки, которая вечно всем недовольна. Однако Пашка именно за это и любил её, терпя непростой характер. В конце концов, жену не за покорность любят.
Паша вообще всегда был для Матвеевой идеалом того, как может любить мужчина. Он встречались с Селезнёвой, в девичестве Ромашовой, с четырнадцати лет. Несколько лет отношений, затем вынужденное расставание. Кристина была решительно настроена переехать в столицу, где от бабки по линии папаши (они были разведены с её матерью) ей досталась квартира.