Кух с Шехом присвистнули, впечатлённые признанием.
– Да ладно, – скептично пошевелил бровью Мейхалт.
Он по молодости лет не попал на эпохальную битву у столицы танагратии Одния.
– Изредка вдвоём, – нехотя признался ветеран, покосившись на мальчишку, не нюхавшего пороха и лагерных клозетов. – Но, это если у тебя руки точно растут из нужного места.
– Ага! – хмыкнул на правах ветерана Сарг. – И если ты не просрал здоровье по курительным притонам. Или сифилисным борделям.
– Сиятельной, – едко заметила Мерона, – не обязательно знать о таких подробностях.
Мужики смутились. Я же, ни на кого не глядя, вздохнула и поделилась:
– Есть болезни пострашней эмфиземы легких. Или сифилиса. Вам повезло: ваш мир о них не знает.
Спорщики почтительно умолкли, сражённые намёком на мои познания о других мирах и заковыристым словом «эмфизема». А я некстати вспомнила, что на этой планете и впрямь отсутствуют: и рак, и СПИД, и чёрная оспа, и даже диабет. Есть чума, но та произрастает, в основном, в центральной части южного континента. А здесь на восточном уже давно процветает культ прививок. Орденские врачихи ввели их в обязаловку, чем значительно повысили свой рейтинг. Да, мы по праву гордимся своей победой на этом жутком фронте. Особенно в южных провинциях Руфеса и в парочке юго-восточных королевств-малюток. Вполне, надо сказать, заслуженно: одними только бесплатными вакцинариями, что Орден Отражения содержит по всему материку за свой счёт, мои тётки уже заработали на памятник.
– Куда это они намылились? – прервал мои медицинские размышления Мейхалт.
Закованные в броню тела-носители – или на местный лад безмозглые – поднимали с земли неудачливых викингов. Без пинков и затрещин, молча, равнодушно, страшно. Каменные лица-маски застыли с единым бессмысленным выражением на все случаи жизни. Один из орлов Сугардара въехал затылком в подбородок потянувшегося к нему робота. Тот, как и полагается, откинулся и рухнул навзничь, грохоча членами. Через секунду он уже стоял на ногах: ни кривой мстительной усмешки, ни ругани, ни живописного суетливого избиения пленника. Пара чётких ударов, и активный оппозиционер свернулся калачиком мордой в землю. Ему выверено отвесили минуту на восстановление физической формы. За всё время короткой стычки ни один из роботов и ухом не повел. Даже не глянул в её сторону.
– Что скажешь, детка? – покосился на меня Вотум.
Я не торопилась высказываться, ибо увиденное своими глазами шло в разрез с картиной, составленной с чужих слов. Оно ведь как выглядело до сих пор: отупевший человек бегает по жизни с личным надсмотрщиком в башке. Он что-то делает. Но, как только отклоняется от темы, надсмотрщик выражает своё неудовольствие в доступной и, скорей всего, болезненной форме. А что мы имеем? Эти безмозглые начисто лишены эмоций и реакции на боль. Хотя, такое впечатление, что боль для них вообще не существует, как явление. Возбуждение, возникающее в коре мозга – попыталась вспомнить я курс лекций Шарли – передаётся в подкорку. А оттуда уже в вегетативную систему. А куда всё это перекочевывает у мутантов? К осьминогу? Кора больших полушарий явно попорчена: эмоций-то – ноль без палочки. Вся инициатива по формированию мотивации явно принадлежит паразиту, прибравшему к рукам тело. Мозг изуродован, а вот как?