– Все ко мне! – оптимизировала я процесс по ходу осознания. – Вставайте в круг! Давите тварей ногами! Не разжимайте рук!
Им сразу стало легче. Я бросила заниматься ерундой и замахала руками вокруг голов со скоростью вентилятора. А ребята давили и давили осыпающуюся дождём паскудную мелочь. Она хорошо лопалась под толстыми подошвами сапог. Легко. Но, за последними пришлось погоняться. Сарг первым догадался высвободить руки и натянул на уши свою налобную повязку. Вотум быстренько перетянул голову любимым шарфиком. Но, не у всех оказались под руками подходящие тряпки. Лица у ребят опухали и горели. Уши – кроме двух дебилов папаши Олсака – разжал, не выдержав, только один гвардеец. Все трое ещё катались по полу с тоскливым воем, но уже затихали. Их глаза стекленели, дыхание становилось всё прерывистей. А в двери снаружи рубился Алесар с гвардейцами.
– Не разжимать ушей! – хрипела я надсадным голосом, вконец изнасиловав бедные связки. – Не разжимать, ребята. Потерпите! Они могут прятаться в складках одежды! Сейчас помогу. Сарг! – я принялась полосовать ножом рубаху одного из матросов. – Рви, делай повязки. Перетягивай потуже головы.
Из рубахи вывалились четыре слизняка и тут же взлетели по сапогам ближайшего гвардейца.
– Видели? Все видели? Не разжимать ушей! – твердила я, как заклинание, скинув под ноги парня всех четверых.
Вотум занялся, было, хитрым захлопывательно-запорным устройством дверей. Но плюнул на это дело, срывая с себя одежду. Мы с Саргом и тремя голыми по пояс моряками, перебинтовавшими головы, занялись амуницией гвардейцев. Расчехляли их и вытряхивали затаившихся под снарягой паразитов. Потом я проинспектировала шевелюру Мероны и помогла ей раздеться. Раздеваться пришлось догола – не до стыдливости, когда всё паршиво. Некоторые особо ушлые гады забрались даже в сапоги, под пояса, в штаны. Мы тщательно перебирали одежду. Каждого из пострадавших я обнюхивала, как собака, но мерзкий запах не возвращался. Потом мы сметали эту нечисть в погребальный костер и жгли прямо на полу. К тому времени к нам прорубился Алесар.
Мы вывалились из проклятого сарая и рухнули в траву. Чистыми лица оставались только у меня и Мероны. Видимо, ей помогла пропитанная моим запахом маска – даже на неприкрытом подбородке слизняки не оставили следов укусов. Только на шее и руках. Ведьма молча плакала, заплетая косу, а Рах утешала её, мурлыкая на коленях моей бесстрашной валькирии. Остальные лайсаки попритихли. Они успели выскочить из сарая при первых симптомах опасности и теперь переживали, что бросили нас на произвол судьбы. А я страшно радовалась, что мои малыши вовремя унесли ноги.