– Но…
– Их сон охраняют лайсаки и местные динозавры, как вы их классифицируете. В принципе, некоторое сходство есть…
– Ты и динозавров видал?
– Не на вашей планете. Не такой уж я и старый, – попенял он юной нахалке. – Так вот, здешние нартии охраняют сон твоих подруг. Лайсаки охотятся и отдыхают от ваших сумасшедших полётов. Кстати, я как-то пробовал проникнуться чувствами человека в полёте на нартии. Давно, когда аборигены учились соединять шкуры с помощью жил.
– Яйцо вернули? – напомнила я о последней причине своих тревог.
– Что? А! Вернули, конечно – куда оно денется. Местные нартии в восторге и вам очень симпатизируют. Полагаю, ты не преминешь этим воспользоваться.
– Естественно.
– Хочешь накинуть на Руфес воздушную сеть сообщений?
– Почему бы и нет?
– А народ не взбунтуется?
– В Юди привыкли быстрей, чем я успела осмыслить проблему противостояния.
– В центральных регионах народ не настолько отчаялся, чтобы стать отважным.
– А мы им и не навязываемся. Север нас полюбит. Юг тоже – они уже дозрели до отваги.
– У тебя на всё есть ответ, – довольно хмыкнул Тармени.
А у меня появилась новая причина поломать мозги. Вчера тоже показалось, но было не до науки. А нынче я совершенно ясно разглядела одну несуразность в поведении бога: тот не двигался. Верней, почти совсем не двигался, обходясь лишь самыми необходимыми телодвижениями. Мы уже несколько минут треплемся, а он, как упал в кресло в одной позе, так на миллиметр не сдвинулся. У меня бы задница уже запросила пощады. Особенно без подстилки на деревянном седалище.
– Меня это не беспокоит, – не стал напускать тумана Тармени. – Ткани моего тела не страдают от некроза, сосуды не слипаются, коленки не затекают, как вы это называете.
– Я не медик, – переварила я неправдоподобный анамнез. – Но звучит так, словно я…
– Впёрлась поржать на спиритический сеанс?
– Фу! Как неприлично шпионить за чужими мыслями.
– Не более чем любопытствовать по поводу чужой частной жизни, – немедля парировал бог.
– Прекрасно! Тогда, раз ты начал первым, я имею право на сатисфакцию.
Он возвел голубые очи горе… Нет, серые. Уже зелёные? Я вгляделась попристальней – матерь божья! Да его глаза меняют цвет, как стекляшки в раскрученном калейдоскопе. Ну да, они же медовые, янтарные, карие… Погодите-ка, люди добрые. Его лицо – до сих пор я удивлялась мимике бога, трепещущей крылом бабочки. А если смотреть, не отрываясь, то отчётливо заметно, как очертания лица просто плавают в границах. И борода – я вдруг заметила верёвочку, опоясавшую его балахон. А ведь прежде любовалась бородой до… ниже пупка. И она живёт своей жизнью, экспериментируя с длиной и формой. Мираж?