Покрутила в руках сначала Кишагнин, затем Тармени, затем обоих сразу. Верней, обоих-то я толком покрутить не успела – Рах, Шех, Фух и Цах мигом нарисовались у моих ног. Лайсаки дружно полезли на дрогнувшие со страху колени. Четыре маленьких лайсака – весьма затруднительная нагрузка на конечности недоразвитой женской особи. Сбросить нагло верещащую и цепляющуюся коготками обузу не получилось – елозить на шипастом хвосте весьма неосмотрительно.
– Ладно, – процедила я сквозь зубы, поудобней передвигая ноги. – Только не топайте. Не на плацу. Чего припёрлись-то? Что вас так…
Рах ловко вырвала из моей правой руки Кишагнин – зубки едва не чиркнули по мизинцу, отчего все остальные пальцы кинулись спасаться. Наругать её не получилось – Шех так же безбожно обошёлся с Тармени в моей левой руке. Потом они полезли друг через дружку, оставляя в подарок моим ляжкам качественные синяки. Финалом представления стала беспощадная попытка всучить мне обратно божков.
В разгар шабаша я заметила, как длинная шея Гра-ары продвинулась в моём направлении. Тактические и стратегические соображения участников военного совета явно проигрывали нашей возне, в которой нартия решила принять активное участие. Она едва уловимо зашипела, и Шех – штурмующий мою задранную правую руку – свалился обратно на колени. Цах тоже угомонилась. Фух, спасавший лапы и хвост на моей груди, спрыгнул на землю. А последней с плеча стряхнулась Рах с многострадальной Кишагнин в зубах.
Я обернулась и внимательно посмотрела в зелёный глаз на таинственном профиле подруги. Тот отчётливо мигнул, приглашая согласиться со всем происходящим добровольно. Я опустила руки – фигурки божков опустились в ладони, поменявшись местами. А оба устроителя праздника покинули затоптанную насмерть танцплощадку.
Итак, Кишагнин в левой руке, Тармени в правой. Публика безмолвствует и чего-то ждет. А я дура дурой. Гра-ара вновь шикнула и демонстративно устремила взгляд в небо. Я покосилась на лайсаков: все четверо выстроили свои столбики, задрали головки всё к тому же небу и застрекотали стеснительными кузнечиками. Тихонько-тихонько, еле слышно, но решительно.
– Тармени! – догадалась я, кому посвящены молитвенные бдения, машинально сжав в ладонях божков.
А вдруг получится?
В которой я убеждаюсь: на юге всё вызревает быстрей…
Даже война
Американская писательница Мэри Маккарти считала, будто женские проблемы, которые не по зубам лучшим психиатрам, вполне по силам парикмахерам второй категории. Взывая к божественному аферисту, я здорово сомневалась в собственной адекватности. Ещё больше сомневалась в компетенции цирюльника, практикующего в нашей Цитадели – дедушка уже пережил один инфаркт. И мне никто бы не позволил испортить его окончательно, привлеки я старичка к своим взаимоотношениям с Повелевающим битвами.