Он словно немного смягчился. Сбавил скорость. Едет теперь спокойно. Я испуганно озираюсь по сторонам. Мы черт знает где. Вокруг одни желтые пески на 360 градусов. Телефонная связь не работает… Что он задумал? Зачем это все?
Останавливает машину. Как-то задумчиво, медленно, глушит мотор. Выдыхает. Поворачивает взор на меня. Смотрит неотрывно, тяжело, неизбежно. А потом как с цепи срывается. Хватает за волосы, срывая легкий платок на голове, впечатывает в себя, целует, пожирая. Так, что чувствую солоноватый вкус крови во рту- не знаю, его, моей, нас обоих.
Одной рукой дергает рычаг моего сидения, опрокидывая его в максимально допустимое горизонтальное положение. Наваливается сверху, от чего в легких спирает воздух. Всем своим телом, бесцеремонно, нагло, жестко.
— Пусти, ты что творишь?! — кричу я, отчаянно отбиваясь, а он только злобно усмехается, прикусывая мою шею.
— Нет, нет, пожалуйста, Алмаз, не делай этого!
— Этого чего, Лала?! Не этого ты от меня ждала?! Ты попутала?! — задирает платье наверх, нагло шаря по ногам. — Сука, ты думаешь, я железный? Дрочить должен стоять у тебя под окном? Ведешь себя при мне, как шлюха… Ходишь полуголая, словно я не мужчина… В гляделки блядские со мной играешь… Для этого, Лала? Это хочешь получить?
Я смотрю на него теперь, широко открыв глаза, и в них чувствую свои невыплаканные слезы. Мне и больно, и страшно… А еще сердце вот-вот вырвется… или разорвется… От пугающей эйфории, затопившей, словно огромная волна, сверху. От этого его «Лала» спустя столько лет… Никто меня так не называл, кроме него… Никто и не знал об этом моем имени… Никому бы не позволила так называть, даже если бы и узнали… Чтобы никто не марал… Не пачкал… Лала была только его, только Алмаза…
Но минутная нежность отходит на второй план от его сильного захвата пятерней на моей шее. Такого сильного, что я начинаю хрипеть, задыхаясь.
— Получай, Камила. Получай нового Алмаза, которого ты создала сама!
Мои трусы рвутся, и он одним движением заполняет меня. Болезненно, резко…
Замирает… Мы смотрим в глаза друг другу. Не отрываясь….
Его лицо искажает гримаса вожделения и… боли…
— Я, Лала… Я должен был стать твоим первым и единственным мужчиной… Только я… Нежно… Сладко… Волшебно… Ты должна была быть моей принцессой… Богиней… А ты продалась за ништяки. И теперь я трахаю тебя, как шлюху. В чужой машине. Жестко, грязно… И теперь только так… Ты не оставила нам другого выбора… Ты теперь всегда будешь грязной потаскухой, изменяющей мужу…
Дергается во мне сильно, резко, глубоко. Я привыкшая к такому. Арсен часто пользует меня так, особенно когда я не хочу претворяться и проглядывает мое истинное лицо, истинное отношение к нему, и каждый раз это пытка боль, унижение… Но… сейчас во мне что-то щелкает… Странно, но сухая боль от вторжения, привычно неприятные ощущение от трения сменяются на какую-то неизвестную мне, незнакомую влажную томность. От удивления я широко раскрываю глаза и робко трогаю его холодными и влажными от прохлады кондиционера и нервов пальцами за острые скулы. Он замирает во мне, и тут же резко отстраняется на секунду от моих прикосновений, как от раскаленного железа, но все же не пытается увернуться, с опаской разрешает продолжать его трогать, словно настороженный зверь, не привыкший к ласке, но желающий ее…