Она кричит и стонет, извиваясь в кожаных наручниках, которые удерживали ее лодыжки и запястья.
Я повторяю все сначала, обрабатываю ее языком, а потом шлепаю по щели. Еще четыре круга, и она растеклась в лужицу из стонов и всхлипов.
— Пожалуйста… пожалуйста, сэр. Позвольте мне кончить. Мне нужно кончить прямо сейчас. Пожалуйста, я больше не выдержу, — бормочет она.
— Ты считаешь, что заслуживаешь кончить сейчас? — Я шлепаю ее по вагине.
— Да! Да, сэр.
Шлепаю ее еще три раза. Я вращаю мизинцем внутри ее тугого канала и пальцем ее трахаю.
— Можешь кончить. — Мне удалось произнести это царственным тоном. Даже по-императорски, но на самом деле, как и у нее, похоть проносится по телу, несмотря на то, что я только что кончил ей в рот.
Что-то в том, что я вижу свою гордую, красивую волчицу такой уничтоженной, волнует меня больше, чем что-либо за последнее столетие.
«Осторожнее, Люциус. Не позволяй ей запасть тебе в душу. Потеряешь бдительность и упустишь переворот».
Селена сжимает мой мизинец, как тиски, ее бедра дрожат, когда она кончает и кончает, живот вздымается, прижимаясь к мягкой кожаной скамье, обнаженная грудь трется об нее при каждом вдохе.
Я подавляю стон.
Когда она кончила, я освободил ее, завернул в одеяло и отнес к своему трону. — Ты в порядке, питомец. — Я устраиваюсь в кресле, держа на коленях свой драгоценный груз.
Она запрокидывает голову, губы ее изогнуты, а глаза затуманены блаженством. — Я не умерла.
Я смеюсь.
— Я буду поглощать тебя так же, как ты поглощаешь меня, и если нам очень повезет, мы оба не умрем от удовольствия.
Это было ошибкой, оставлять ее девственницей. Несмотря на всю ее силу, она не может защитить себя от медленного соблазнения.
Я наслаждаюсь ее теплым весом. Она поворачивается в моих объятиях и что-то бормочет.
— Что такое, питомец? — Я приглаживаю ей волосы по спине.
— Я не знала, что это будет так, — шепчет она.
— Как ты себя чувствуешь?
Она произносит слова одними губами, но почти не издает ни звука. — Хорошо. Я чувствую себя хорошо.
Селена
— Уже почти рассвело. Нам нужно идти, — говорит мне Люциус. Я рывком проснулась в его объятиях.
— Я забыла о времени. Эта ночь длилась мгновение и целую вечность. Если бы я не знала его лучше, то подумала бы, что Люциусу нравится обнимать меня на своем троне. Он также несет меня к машине, устраиваясь поудобнее на сиденье.
Тени играют на его аристократических чертах, когда машина едет. Даже если бы Люциус не был королем вампиров, он оказался бы неплохой добычей.
Внешность — часть его силы, прекрасный клинок, проникающий глубоко. Оказаться единственным средоточием всей этой красоты и силы — это головокружительный опыт. Вот, что он делает каждую ночь? Связывает покорных и их ослепляет?