Держитесь, Владислав! Я с вами! Терпите!
— Нет, — шипит Златогорский и плюет прямо ему в лицо.
Кровь? Господи! Кто-нибудь, помогите ему! Пожалуйста!
— Из-за тебя мы с Инной не можем полететь отдыхать, — удар в лицо. — Ты и так испортил нам отдых в прошлый раз, — кулак прилетает в правый бок продюсера. — Не мог посидеть дома со своей соплячкой?!
Нет! Нет! Нет! Прекратите, пожалуйста!
Я переоценила свои силы… на это невозможно смотреть.
— Пошел… — начинает продюсер, но его останавливает очередной удар мужчины.
— Не надо меня оскорблять! — шипит урод на Златогорского.
— Не надо оскорблять мою дочь! — рычит в ответ продюсер.
Его рык дает мне надежду, что все будет в порядке. Ведь сколько его бьют, а он держится. Сильный! Смелый! Выносливый!
— Подпиши все, что нужно, и я отстану от тебя и от соплячки. Поверь, я даже поговорю с Инной, и она оставит тебе твою любимую присоску.
— Нет! — кричит продюсер. — Идите вы, вместе с Инной и ее папашей… — продолжает он, но его бьют с ноги прямо в лицо.
— Хватит! — кричу я. — Прекратите! Хватит бить его! Ему же больно!
Крик вырывается сам с собой, но я не сожалею. Я не могу смотреть на это. Да, и Владислав… мне больно видеть, как того, кого я люблю, бьют. Каждый удар, что приходится на продюсера, я ощущаю на себе. Я должна сражаться и даже если погибну, то буду знать, что я сделала хоть что-то и не осталась в стороне.
«— Ксюшенька, друзьям нужно помогать, чтобы у них не случилось, — говорит дедушка и ласково улыбнувшись, берет меня, четырехлетнюю, на руки.
— Мама будет ругаться, — виновато произношу.
— Не будет, — отвечает дедуля. — Ты же за друга вступилась. Лучше пасть героем для одного человека, чем трусом для всех!»
Это воспоминание придает мне сил и… надежды.
"Лучше пасть героем для одного человека, чем трусом для всех!"
Ксюша
Думай, Ксюша! Думай, что делать! Они убьют и тебя, и Влада, и водителя. Думай, Ксюша! Думай! Может закричать? Но нас могут не услышать. Может, попробовать бежать и позвать помощь? Но вряд ли я со связанными ногами далеко смогу уйти. А, может, изобразить приступ эпилепсии? Выиграю пару секунд для Владислава, и он сможет хотя бы отдышаться? Нет! Нет! Нет! Это ситуацию не изменит.
— Отпусти ее, — рычит Златогорский, когда этот урод хватает меня под руку, чтобы поднять с пола и поставить на ноги. Всего на секунду задержал взгляд на моих ногах, которые теперь из-за рваного платья были оголены. — Не трогай ее!
— Иначе что? — беззаботно спрашивает продюсера мужчина, развернув меня к себе спиной, берет за талию и несет к Владиславу.