— Что за спешка, мам, разве мы дома не поговорим?
— Ты прекрасно знаешь, что нет. Приходишь который день поздно, уходишь рано, а у меня режим, — повернула она шею и подняла на меня глаза: — Иногда мне кажется, ты меня избегаешь.
— Не драматизируй, пожалуйста, — помассировал я ей плечи, притупляя бдительность. Хватка у мамы бульдожья. — У меня работа. И сейчас я должен бежать.
— Нет уж, ты присядь. Присядь, присядь, — выразительно постучала она ногтем по столешнице, указывая на кресло для посетителей. Я послушно сел и упер подбородок на руку — весь внимание. Мама скривилась: — Не паясничай. Милана вернулась?
— Это всё, о чем ты хотела поговорить?
— Нет не всё. Тебе двадцать семь, Гордей, ты семью заводить собираешься?
— Именно, мама, именно. Всего двадцать семь, — поднялся я. Никакой срочности у того разговора нет. Сейчас перейдет к внукам. Только когда она их нянчить собиралась, между танцами и французским? Безусловно, я рад, что она ищет себя после ухода отца, только на мне пусть не отыгрывается. Я выразительно глянул на часы и протянул: — О-о… Всё, мам, я опаздываю, меня люди ждут.
Мать враз скисла, я послал ей воздушный поцелуй и скрылся за дверью, пока она ещё что-нибудь не выдумала.
Банки были небольшого объема. Набрал Васильича, посоветоваться, тот не ответил. Наверняка носится по пристани, а из-за шума волн не слышит. Тогда я добавил ещё одну емкость и направился в сторону касс. Одно из колес на прихваченной тележке крутилось через раз, её постоянно заносило куда-то вправо, следовало ручную брать, пери теперь эту дуру. С трудом объехал горы ламината и свернул в главную аллею.
Я бы сто процентов преодолел эти несколько метров, оставшиеся до касс, и даже не обратил на них внимания, не зацепи я тот стенд с макулатурой. Два верхних журнала соскользнули на пол, я поднял их, вернул на законное место и увидел её. С противоположной стороны магазина она неторопливо шла навстречу. Я зажмурился и помотал головой абсолютно киношным жестом. Сто раз прокручивал нашу встречу, сто раз представлял где увижу её впервые, но не в строительном, черт, магазине, заскочив на минуту за лаком! Так буднично, что кажется — не правда. Быть не может.
В руках держит блокнот, перелистнула страницу, закрыла его и… подняла глаза. Увидела. Резко остановилась. Точно, блядь, она! И нас разделяет несчастных метров двадцать… Я смотрел не мигая, будто, если моргну она рассеется туманным облаком. Ася вспыхнула, покрываясь румянцем, отвела глаза. Суетливо осматривается вокруг, словно защиты ищет. От меня защищаться собралась? Вцепилась руками в тележку скучающего рядом мужика. Я поначалу не обратил на него внимания, а теперь дошло — они вместе. Ася — моя Ася! — и гребаный армянин выбирают себе обои! Долбануться можно. Нет, я ничего против армян не имею, но на этом месте любой мужик — гребаный мудак.