— Давай живей, Марин!
Я с содроганием узнала голос Верховцевой. Рядом скрипнула дверь, и я услышала, как в соседней кабинке кто-то копошиться, звенит ремнем, шуршит молнией на брюках.
— Что за спешка? — пропыхтела Рябова из-за тонкой перегородки.
— У нас сейчас зачет. Ты забыла?
— Ты-то чего нервничаешь? У тебя баллов больше всех. Да и готовилась ты по-настоящему, а не спустя рукава. Сдашь и даже не заметишь.
— Я-то сдам, а вот Захар нет.
От этого имени меня холодный пот прошиб. Надо же, какая у Меранова заботливая девушка, о его оценках думает!
В груди бешеная смесь: лютая ненависть с дикой ревностью. Что бы я ни делала, как ни настраивала себя против него — все бесполезно, какая-то часть намертво к нему приросла. И эта часть приходила в ярость каждый раз, когда я вспоминала, что у мерзавца есть постоянная девушка. Вот как сейчас. Стояла в кабинке, сжимала в руках ремешок сумки и кипела, почему-то представляя, как он ее целует. Ну не дура ли?
— За него, что ли, будешь билет писать? — хихикнула Рябова.
— Нет. Мне надо сейчас тетрадь со шпорами положить в тайное место, а он выйдет и возьмет, что надо.
— Сам положить не может?
— Он занят.
Конечно, не царское это дело — шпоры по углам прятать.
— Кстати, почему Захар халтурит, не готовится? Времени до защиты всего ничего осталось, а он в загул ушел.
— Сама знаешь. Сезон открыт. Нет времени на всю эту чушь. Мы с ним вчера — вернее, уже сегодня — в пять утра вернулись. — Судя по голосу, Ирка самодовольно улыбалась.
Какой сезон? Огородный, что ли? И чем это они до пяти утра занимались? Впрочем, плевать. Мерз и его сезонные обострения меня не касаются. Хотя…
Я дождалась, когда Марина выйдет из кабинки, пока помоет руки, пока они там еще о чем-то поболтают, пока физиономии свои противные подкрасят возле зеркала. И только когда хлопнула дверь, а голоса стихли, поспешила следом. К счастью, в коридорах было полно людей, и мне удавалось открыто идти за Верховцевой и ее верной подруженцией. Они о чем-то самозабвенно болтали, а у Ирки в руках была пестрая тетрадь, из которой во все стороны торчали листы.
Когда они повернули к широкой лестнице, мне пришлось немного притормозить, потому что там обзор как на ладони. Я замерла, прислушиваясь к шагам, и начала подниматься только после того, как их каблуки отцокали по ступеням этажом выше. Тут уж бросилась наверх, перескакивая через две ступени, и едва успела заметить, как они скользнули за потертую дверь.
И снова пришлось прятаться за поворотом, аккуратно высовывая любопытный нос из-за угла и дожидаясь, когда они оттуда выйдут. Это случилось минуты через три. Сначала выскочила Марина, следом за ней гордая, словно цапля, Ирка. Пестрой тетради у нее в руках уже не было. Рябова воровато оглянулась и, убедившись, что никто на них не смотрит, повесила на место большой замок.